— Винницкий.
— Женат?
— Был бы женатый, да война...
— Вот и угонят тебя, как барана, за Урал, а какой-нибудь парень потолковей будет в Виннице галушки жрать да на твоей девке женится. Тебе-то на что Урал?
— Все равно советская земля, — рассудительно отвечает Филенко.
— Опять ты свое? Советская, немецкая... Ты где работал до войны?
— В колгоспе.
— Значит, батрачил?
— Колгоспник не батрак.
— Какая разница... Ведь на других все работал, а не на себя. Да ты при немцах с твоей силенкой в два года деньжат накопил бы, хозяином стал.
— Це точно, — соглашается Филенко. — Сила в мене е.
— То-то и оно. Понимать надо, что к чему.
Филенко молчит. Наконец слышу его насмешливый басок:
— Ну, а тебе, капитан, мабуть, при нимцах буде погано, а?
Цветков отвечает в тон ему:
— За меня, солдат, не волнуйся. Умные люди любой власти нужны. — И продолжает быстро, приглушенно: — Ты пойми: так и так под Гитлером жить. Это ж сила, куда нам! Как лето придет — тут Советской власти и хана... Так что, брат, Россию не спасешь, себя надо спасать.
Цветков торопится. Еще вчера он хитрил, осторожничал. Теперь идет в открытую. Видно, решил, что терять ему больше нечего.
Молчание. Наверное, с минуту молчание. И опять голос Цветкова:
— Смотри, солдат, не прогадай. Времена нынче быстро меняются. Сегодня вот твой лейтенант мной командует, а завтра, может, я на нем верхом ездить буду.
Филенко вздыхает. Потом подозрительно спрашивает:
— Слухай, капитан, а у тебя батько хто?
— Отец? Хм... Чудак ты, солдат... Ну, просто отец, папочка...
— Я вот думаю, в кого ж ты такой гад вырос?
Молчание. Ошарашенное молчание Цветкова. А потом утерявший всякое добродушие басок Филенко:
— А если ты ще раз помянешь Советскую власть, я тебе так промеж глаз двину, шо ты потом даже Гитлеру годен не будешь.
Я лежу неподвижно, тихо улыбаюсь и ясно вижу хитрые, умные глаза Филенко.
...Утро. Возвращаемся по той же дороге. Потом сворачиваем на какую-то тропку. Хоть бы что-нибудь живое попалось навстречу! А то одни лишь голые стволы молча выходят нам навстречу, да цепляется за шинели колючий кустарник.
Постепенно погода разгуливается. Светлеет небо. И лес впереди светлеет. Мы ускоряем шаг, пробираемся сквозь мелколесье — и вновь упираемся в болото.
Неужели опять идти назад?
Филенко палкой прощупывает болото. С сомнением смотрим друг на друга.
— Пройдем? — спрашиваю глазами.
— Чего же не пройти? — отвечает Филенко движением бровей.
Бредем дальше, через болото. Хлюпает и пузырится под ногами жидкая грязь. Сапоги то и дело запутываются в длинной, прочной, как мочало, прошлогодней осоке.