Говорят, что бражка горька,
По-моему, бражка – мед,
Бражка силы прибавляет,
Брага смелости дает.
За ней все пустились плясать, петь частушки:
Ты, подруженька, дроби,
Дроби выколачивай,
На моего милого
Шары не выворачивай.
Ног не щадили, голоса и себя не щадили, веселились вволю.
Ты, подруженька, дроби,
Чтобы выходило,
Ты такого полюби,
Чтобы сердце ныло!
Кто-то из глядян не удержался: разделся, спрыгнул с печи, выскочил в круг, а после и все глядяне посыпались с полатей, гопчика, как горох, и пошли в пляс. Все раскраснелись, расшумелись, раздухарились.
Я любила его,
Думала, что генерал.
Утром встала, посмотрела:
Генерал коров погнал.
Сдобную булочку я получила. «Пойдем-ка, Таня, домой засветло». Мама не пошла «на метенье» (так назывался другой день свадьбы), объяснив это тем, что у нас денег нет, а с пустыми руками «на метенье» даже глядяне не ходят, не принято.
Было воскресенье, и я понеслась доглядывать свадьбу. Мама только и успела бросить мне вдогонку что-то вроде:
– Не вздумай там хоть чё-нибудь канючить у гостей, а чем попотчуют, так бери, не тренькайся, не на голо у Лизы Марковны пало. Лучше всего сядь в угол и сиди, поглядывай, да не танцуй со взрослыми, а то осудят. Я знаю, что танцевать ты шибко любишь. Вон как на кругу в праздники за конфеты и мелкие деньги плясала. Все еще вспоминают люди-то.
Второй день свадьбы мне понравился больше, чем первый. Били граненые стеклянные стаканы на счастье. Дом заметно преобразился: невеста развесила и расстелила свое рукоделье. Глядяне, входя в избу, ахали: «Такое приданое не стыдно показать, есть чем похвастаться и погордиться. Всего наготовили невесте на жизнь». Валя была уже не в белом и без цветов на голове. Глядяне вели себя уже не так активно, как в первый день свадьбы. Женщины больше рассуждали о жизни, о замужестве: «Замуж не надо торопиться, „в девках доле, так замужем короче“. Валя не промахнулась, выхватила себе хорошего парня, такой в обиду не даст, с ним можно брести через реку». И в конце заключили, что так и должно быть, ведь не пимы на зиму выбирала, а мужа на всю жизнь.
Помню, что все входили в дом с небольшой охапкой сена в руках, бросали ее на пол, из нее сыпались мелкие монетки и катились по избе. Невеста подметала пол, выбирала из сена денежки, ссыпала их в блюдо на столе, а сено выносила на улицу. Зрители с лавок, полатей бурно обсуждали:
– Ладно метет молодуха. Хорошая хозяйка будет.
Иногда подбадривали ее: «Поторапливайся, а то богатство свое пропустишь». Находились такие гости, которые специально заносили огромную охапку сена и бросали со всего маху: «Ищите, молодые, деньги на счастье, живите богато, да помните: кто скуп – у того в сале пуп». Метенье продолжалось до тех пор, пока приглашенные не уселись за стол. На второй день свадьбы угощать всех обязана была невеста. Глядяне зорко следили за тем, как быстро вертелась невеста на кухне, у печи, насколько была ловка и приветлива. Сколько помню, ребятишек на свадьбах не было. От тоски, чаще от голода, а может, интереса к жизни, любопытства и желания все узнать я успевала быть везде. Деревенский быт, уклад жизни, традиции прочно поселились в глубине моей души. Я навсегда прикипела к деревне всем своим существом так, что до сих пор пугают меня большие города своей отчужденностью, отстраненностью от жизни маленького человека. Посещение даже экзотических мест не дает мне ощущения полноты жизни до тех пор, пока не понаслаждаюсь родными местами. Для кого-то это было гиблым местом, вековой глухоманью, а для меня оно свято, ибо самые сильные воспоминания, первые ощущения жизни, а то и кровоточащие раны получила я здесь.