Кока из нас, троих сестер, первая, потому крепкая да умная, а ему поперек слова сказать не могла. Эх, Кока, Кока! Только на божницу его не посадила. Ну да ладно, Таня, замолчим, а то грех на душу взяли: о мертвых худо не говорят. Царство ему Небесное, избави его, Господи, вечныя муки, не к ночи будет помянут. – И мама перекрестилась. – Много я тебе всего наговорила, на возу не увезешь, а все правда.
Вскоре выяснилось, что тетка страдала бронхиальной астмой. Приступы были частые и продолжительные. Она кашляла с заходом, до посинения, а мы ничем не могли помочь. Мама, стоя рядом, крестилась и причитала:
– Хоть бы не зашлась совсем, дай Бог ей хлебнуть воздуху да оклематься. Это от пыли. Наглоталась за жизнь. Мой, Таня, полы чаще, убивай микробы.
Вскоре приехала Маруся К. копать картофель. Тут выяснилось, что одну гряду они уже отдали соседям и огород наш урезали. Мы с мамой тоже свою выкопали, с горем пополам. Две сотки нам давали на другом конце деревни, у конного двора. И все было бы замечательно, если бы, по словам мамы, «Маруся не подошла к нам с подгорелым солодом». В день отъезда она принесла в мешке поросеночка и выпустила его при нас в избу. Он был розовый, хвостик крючком, только что отсаженный от матери.
– Вот вам и подарочек от нас в придачу. Докормите до центнера – это и будет вашей платой за проживание.
Мама побледнела, я ничего не понимала.
– Мы будем наведываться и узнавать, как поправляется наш Бориска. Просьба к вам: берегите наш дом, чтоб мы взяли за него свою плату. Когда Боря станет весом сто килограммов, а у вас будут финансы, то мы с удовольствием продадим дом вам.
Она ушла.
– Кока, сколь у тебя денег? – спросила простодушно и в лоб мама.
Кока деньги не показала и сумму не назвала. После оказалось, что денег на домок не хватает, их у нее половина того, что они просят.
– Другую половину подплачивайте вы, Лиза.
– У нас ни копейки, хоть за ноги тряси. Танина пенсия – это кошачьи слезы и, как вода, между пальцами утекает, нам двоим ее на житье не хватает, а в колхозе, сама знаешь, ручку не золотят, на пайки душу не повеселишь, день-два – и съели, вот и живем: где густо, где пусто, а где и нет ничего.
– А у меня, Лиза, ни пенсии, ни пайков. Значит, будем поросенка выкармливать.
– У тебя же был дом, хозяйство, ты одна, и все продала. Это было недавно, Кока!
Тетка Крестина на это замечание промолчала и вынесла поросеночка в конюшенку.
Вечером мы лежали с мамой на голом матраце, набитом сеном, на чужой кровати, в горенке. Тетка легла в избу на свою кровать под портрет. Мама плакала и приговаривала: