Доезжаю до дома Джозефа запыхавшись, обливаясь потом. Увидев меня, он озабоченно хмурится:
– С тобой все в порядке?
Тяжелый вопрос.
– Я приехала на велосипеде. Моя машина в ремонте.
– Ну, – произносит он, – рад тебя видеть.
Хотелось бы мне сказать то же самое. Но теперь, когда я вижу морщины Джозефа, они разглаживаются, и у меня перед глазами встает суровое лицо шутцхафтлагерфюрера, который воровал, лгал, убивал. Забавно, но он добился своего: я поверила в его историю. Так сильно поверила, что едва сдерживаю подкатывающую к горлу тошноту.
Ева выскакивает из дверей и приплясывает у моих ног.
– У меня есть для тебя кое-что, – говорю я. Запустив руку в рюкзак, достаю свежеиспеченные маффины.
– Думаю, дружба с тобой сильно вредит моей талии, – говорит Джозеф.
Он приглашает меня в дом. Я занимаю свое обычное место напротив него у шахматной доски. Он ставит чайник и возвращается с двумя чашками кофе.
– Сказать по правде, я не был уверен, что ты еще придешь. Я тебе такого порассказывал в прошлый раз… Это нелегко переварить.
«Вы даже не представляете насколько», – думаю я.
– Многие люди, услышав слово «Освенцим», сразу представляют тебя чудовищем.
Его слова наводят меня на мысль о бабушкином упыре.
– Думаю, вы и хотели, чтобы я так решила.
Джозеф морщится:
– Я хотел, чтобы ты возненавидела меня настолько, что захотела бы убить. Но я не понимал, что почувствую при этом сам.
– Вы назвали это «Жопой мира».
Джозеф слегка вздыхает:
– Мой ход, да?
Он подается вперед и съедает одну из моих пешек конем-пегасом. Двигается медленно, осторожно. Этакий безобидный старикашка. Я вспоминаю рассказ бабушки, как у него тряслась рука. Смотрю, как он снимает мою пешку с инкрустированной шахматной доски, но его движения вообще неуверенны, так что я не могу судить, получал ли он когда-то в прошлом ранение, последствия которого должны сказываться до сих пор.
Джозеф ждет, пока я сосредоточусь на доске, и только после этого начинает говорить:
– Несмотря на репутацию, сложившуюся у Освенцима сейчас, я считал это хорошим назначением. Я был в безопасности; меня не пристрелят русские. В лагере был небольшой поселок, куда мы ходили есть и выпивать, даже на концерты. Когда мы там отдыхали, создавалось впечатление, что войны вовсе нет.
– Мы?
– С братом, он работал в четвертом секторе… в администрации. Он был бухгалтером, складывал цифры и отправлял счета коменданту. Я был намного выше его рангом. – Джозеф смахивает крошки с салфетки на тарелку. – Он отчитывался передо мной.
Я прикасаюсь пальцем к дракону-офицеру, и Джозеф издает горлом низкий звук.