– Я сделаю это, – клятвенно обещаю я, хотя в тот момент не уверена, лгу я ради Лео или говорю правду для самой себя?
Мы едем к дому Джозефа, но Лео не пойдет со мной внутрь.
– Без ордера на обыск? Ни за что в жизни!
Я считаю, что этот случай – другое дело, ведь мне нужно только забрать собаку, а не искать улики. Запасной ключ Джозеф хранит внутри сидящей на крыльце каменной лягушки, в потайном отделении со скользящей дверцей. Когда я открываю дверь, Ева с неистовым лаем бросается мне навстречу.
– Все хорошо, – говорю я маленькой таксе. – Он поправится.
По крайней мере, до вечера доживет.
И кто возьмет к себе собаку, если его экстрадируют?
На кухне беспорядок. Тарелка скинута со стола и разбита, следов еды нет (работа Евы, полагаю), стул опрокинут. На столе – заменитель соли, который, вероятно, добавлял в еду Джозеф.
Я поднимаю стул, собираю осколки тарелки и подметаю пол. Выбрасываю заменитель соли в мусорное ведро, мою оставленную в раковине посуду и вытираю столешницы. Потом роюсь в кладовой Джозефа в поисках корма для Евы. Там стоят пакеты с кашей быстрого приготовления, рис, горчица, макароны. По крайней мере три коробки чипсов из кукурузной муки. Это выглядит… так обыкновенно, хотя я сама не знаю, чего ждала. Чем, по-моему, должен питаться бывший нацист?
Отправившись на поиски собачьего ящика или матраса, я оказываюсь на пороге спальни Джозефа. Постель аккуратно застлана белым одеялом, белье с узором из крошечных фиалок. В комнате по-прежнему стоят два комода, на одном – шкатулка с драгоценностями и женская щетка для волос. На прикроватной тумбочке – будильник, телефон и собачья игрушка. С другой стороны кровати на тумбочке лежит роман Элис Хоффман с закладкой между страницами, а рядом с ним – банка крема для рук с запахом розы.
У меня щемит сердце. Джозеф так и не смог избавиться от вещей покойной супруги. Но этот человек, который обожал жену, безумно любит свою собаку и питается чем ни попадя, убивал других людей, не моргнув глазом.
Я беру с тумбочки собачью игрушку и вместе с Евой, которая продолжает виться у моих ног, иду к машине, где нас ждет Лео. Собака сидит у меня на коленях и жует нитки, торчащие из обрезанных штанин шортов, пока мы едем ко мне домой.
– Он сказал, что знал мою мать, – говорю я Лео.
Тот косится на меня:
– Что?
Я передаю ему слова Джозефа.
– Как бы он поступил, если бы знал, что моя бабушка жива?
Лео некоторое время молчит.
– А ты уверена, что он этого не знает?
– О чем ты?
– Вдруг он играет с тобой. Он и раньше обманывал тебя. Черт, да он лгал всему миру больше полувека! Может, узнал, кто такая Минка, и прощупывает почву, чтобы выведать через тебя, помнит ли она его и то, что он творил в лагере.