– А что, если опосредованно совершенное зло имеет отношение к тебе? Или к кому-то, кто тебе очень близок?
Мэри складывает руки на груди:
– Помню, я рассказывала тебе, как покинула монастырь, но говорила ли я, как вступила в него? Моя мать одна растила троих детей, потому что отец ушел от нас. Я была старшая, мне было тринадцать. И я так злилась, что порой просыпалась среди ночи с привкусом жести во рту. У нас не хватало денег на продукты, не было телевизора, по вечерам мы сидели без света. Мебель из дома вывезли в уплату долгов. Мои братья носили брюки, не закрывавшие лодыжек, потому что нам не на что было купить новую школьную форму. А мой отец в это время отдыхал со своей подружкой во Франции. Так вот, однажды я пошла к нашему священнику и спросила, что мне делать, чтобы не испытывать такой злости? Я ожидала, что он скажет: «Найди работу» или «Опиши свои чувства на бумаге». Вместо этого он посоветовал мне простить отца. Я уставилась на него, уверенная, что он спятил, и сказала: «Я не могу. Если прощу, его поступок будет казаться не таким ужасным». – Я изучаю профиль Мэри, а она продолжает говорить: – Священник сказал: «Он поступил плохо. И не заслуживает твоей любви. Но он заслуживает твоего прощения, потому что в противном случае злоба будет расти, как сорняк, в твоем сердце, пока не заполнит его целиком. Копя в себе эту ненависть, страдаешь только ты». Мне было тринадцать, и я мало что знала о мире, но поняла: если в религии заключено столько мудрости, я хочу быть причастна к ней.
Мэри поворачивается ко мне:
– Я не знаю, что сделал тебе этот человек, и не уверена, что хочу знать. Но, прощая, ты делаешь это не для кого-то другого, а для себя. Скажи себе: «Кто ты такой, чтобы иметь власть надо мной». Скажи: «Ты не сможешь удержать меня в прошлом. Я достойна будущего».
Я вспоминаю бабушку. Она молчала все эти годы, преследуя ту же цель.
Хорошо это или плохо, но Джозеф Вебер стал частью моей жизни, истории моей семьи. И единственный способ удалить его оттуда – это сделать то, о чем он просит, простить ему совершенные злодеяния?
– Мои слова помогли? – спрашивает Мэри.
– Да. Как ни странно.
Она похлопывает меня по плечу:
– Пойдем со мной вниз. Я знаю одно местечко, где тебе приготовят чашку отличного кофе.
– Пожалуй, я посижу здесь немного. Полюбуюсь закатом.
Мэри смотрит в небо:
– Не стану тебе мешать.
Она начинает спускаться по лестнице, а я провожаю ее взглядом, пока не теряю из виду. Наступают сумерки, очертания моих рук становятся размытыми, весь мир как будто растворяется в сумраке.