Эта волна звука выбила Филипа из транса.
— Сдохни, тварь! — заорал он. — Сдохни!
Хотя желание его шло от самого сердца, но возымело ровно противоположный эффект. Паралитическими, судорожными движениями муха снова поднялась и, смолкнув, застыла на подрагивающих лапках; со сложноустроенных челюстей стекала толстая нить слизи. А потом, так же проворно, как прежде, муха снова развернулась к дивану. Филип выставил в ее сторону Амулет, однако вспышки света не воспоследовало.
Он с силой встряхнул талисман.
— Ну же, ну!
Ничего.
— Ну пожалуйста, черт тебя побери, пожалуйста!
Муха приближалась.
И вдруг остановилась.
Парализованный страхом Филип обнаружил, что смотрит прямо в выпуклые фасеточные глаза. Оттуда на него глядели мириады искаженных лиц Морла Морлбранда.
Муха заговорила.
— Опусти Амулет, Мёрдстоун. Он не способен уничтожить меня здесь, за пределами Королевства.
Голос этот звучал, точно тысяча голосов, слитых воедино. Точно ночной голос безбрежного леса. Глубокий и — учитывая, что исходил он от мухи, совсем недавно прихлопнутой миллионовольтным разрядом магики, — необыкновенно самоуверенный.
Филип не мог, был не в силах даже пошевелиться.
— Я люблю страх, Мёрдстоун. Особенно — когда он чист. Неразбавлен. Беспримесен. Вкушу ли я его, если слизну сейчас пот с твоего чела? Или же в нем будет горькое послевкусие остаточных следов надежды?
— Не прикасайся ко мне! Пожалуйста. Не трогай меня. Забирай Амулет. Правда. Мне он не нужен.
Морло-мух чуть опустился, точно расслабившись.
— Не нужен? Тогда почему бы тебе не кинуть его мне? Давай, протяни руку и отпусти его. И все твои проблемы закончатся. Ну же.
Филип не мог. Пальцы его крепко сжимали Амулет, а когда он пытался отвести его в сторону, сила сопротивления талисмана во много раз превышала силу его рук.
Муха засмеялась дребезжащим смехом.
— Ты думал, что обладаешь Амулетом, верно? И ошибался — как и во всем остальном. Это он обладает тобой. Поверь мне, тебе самому было бы лучше, если бы я освободил тебя от него. К несчастью для нас обоих, я просчитался. Я мнил, что покорил и перенастроил его древние чары. Однако вижу теперь, что мне еще есть над чем трудиться. Я должен покорить более глубинные бездны. Спуститься в озера более густой тьмы.
Хотя все нормальные телесные процессы Филипа сковал ужас, ему почудилось что-то знакомое в манере изъясняться некроманта, в слегка книжной вычурности его выражений.
— Не сомневайся же в том, что я преуспею, Мёрдстоун. Ничто уже не в силах остановить меня; даже сама Смерть, с которой, как видишь, я достиг определенных соглашений. В некотором роде.