Доброчест вскинул бледную руку, и Филип умолк. Не на шутку встревожась, он увидел, что грем обхватил себя руками и, весь скрючившись, со стоном раскачивается взад-вперед.
— Покет? Что с тобой?
Грем снова шумно шмыгнул носом и несколько раз медленно покачал головой.
Филип ждал. Его подмывало сочувственно положить руку на плечо Покета, но почему-то он не мог себя заставить.
Наконец грем вздохнул и выпрямился, стискивая колени бледными тощими руками.
— Ладно. Слушай. Страммеру Огарду на ваши деньги — пятнадцать. Не семнадцать. Пятнадцать.
— Ой, понятно. Сейчас исправим. Не проблема.
— Да чтоб тебя, Марлстоун! Слушай! Я никогда не вел никаких клятых экспедиций к Бродячим Утесам. Даже близко не подходил. И не стремлюсь. Оттуда еще никто не возвращался в своем уме.
— Ого! Поразительно. Как живо ты это все вообразил. Потрясающе, Покет. Я серьезно.
Если Филип надеялся смягчить сурового гостя комплиментом, то немедленно был выведен из этого заблуждения.
— Ничего я не придумывал, задница ты этакая!
— Не придумывал?
— Нет! За кого ты, дубина стоеросовая, меня принимаешь?
— Но, — совершенно сбитый с толку Филип показал на экран, — это тогда что такое? Как насчет…
— Опять ты за свое! Вечные «что», да «что», да «что», язвись они! Скажу тебе, «что», Марлстоун. Ты, гром тебя разрази, пишешь то, чего пока еще не произошло! Еще! Это слово ты знаешь? Еще?
Лексикограф в голове у Филипа отметил, какое это странное и сложное коротенькое слово. От повторения оно словно бы лишалось смысла. Превращалось в просто звук — вроде шипения от боли. Словно на кнопку наступил. Еще!
Но сказал он всего-навсего:
— А это плохо?
Невинный вопрос — превративший Покета Доброчеста в крошечный, но страшный вихрь острых крючков с синими когтями, рвущимися к горлу Филипа.
Филип завопил от ужаса и, спотыкаясь, ринулся вниз по ступеням, к дверям. Но грем уже ждал его там.
Филип отступил к камину и схватил кочергу. Доброчест выставил два пальца — кочерга превратилась в мягкую лакрицу и обвисла у Филипа в руках. Зазвонил телефон. Покет превратил его в розовое безе, а потом зарычал, нацеливаясь руками то на одно, то на другое в комнате, точно обезумевший пистолетчик. Несколько пугающих мгновений казалось, что он намерен обратить дом Филипа в склад разнообразных сладостей. Однако буря угасла так же быстро, как и разгорелась, и Покет изможденно привалился к двери, уронив руки по бокам.
— Осади, Покет, — тихо произнес он. — Оставь себе запас, чтобы вернуться домой. Если старикан узнает, на что ты тут тратишься, то загонит тебе Лихоманку в задний проход. — Он вскинул старые глаза. — Прощения просим, Марлстоун. Не твоя вина. Нет. Вина вся на мне. Надо было тебя предупредить. А я не стал. А ты теперь балуешься с Силами превыше твоего разумения. Да уж, коли на то пошло, и превыше моего. Куда там.