Знаменитые русские о Неаполе (Кара-Мурза) - страница 105
«Почти полгода прожил я на Капри бок о бок с тобою, переживал невыносимые и опасные штурмы и дранги, искал участия и совета именно в личной, переломавшейся жизни – и говорил с тобою только о литературе и общественности. Это факт: живя с тобою рядом, я ждал приезда Вересаева, чтобы с ним посоветоваться – кончать мне с собой или нет!»
На предыдущем развороте: Остров Капри. Скалы Фаральони рядом с Малой гаванью (фото 1885 г.).
Л. Н. Андреев в Помпеях (фото 1907 г.).
Лишь 29 января 1913 г. Андреев опять приехал на Капри (будучи к тому времени уже вторично женатым – на Анне Ильиничне Денисевич). Проводивший на Капри зимние месяцы Иван Алексеевич Бунин потом вспоминал:
«Был четыре дня Леонид, – два из них пил, вломился ко мне пьяный, целовал руки и, как последний хам, говорил мне дерзости. Злоба, зависть – выше меры. Я не провожал его».
Судя по воспоминаниям того же Бунина, не была радостной и новая встреча Андреева с Горьким. Андреев, в свою очередь, так оценивал очередное свидание с Горьким в письме А. А. Смирнову 27 января 1913 г.:
«Заматерел Максимыч в экзотике дней своих, учительствует сухо и беспрерывно. И, учительствуя, имеет вид даже страшный, человека как бы спящего или погруженного в транс. Коллекционерствует, полон шкаф монет, понимает, что какая мумия обозначает, и безвольно и беспорядочно, как календарь или Брокгауз и Ефрон в сокращенном издании, источает сведения на букву Д и букву С. Строго осуждает любовь, ревность, детей, Россию, пессимизм, за восемь лет не научился итальянскому и живет среди народа как глухонемой, живет через переводчика… И всё на высшей политике, и всё поза и игра; и тут же десяток молодых полуписателей, эмигрантов и внимающих… Печальная жизнь!»
Октябрьской революции Леонид Николаевич Андреев не принял. Жил с семьей на даче в Финляндии и в декабре 1917 г., после получения Финляндией самостоятельности, невольно оказался в эмиграции. Там, в финской деревне, он скоропостижно скончался 12 сентября 1919 г.
За время, которое я его не видал, он сильно пополнел и обрюзг. Лицо стало мясистое. Бросилось в глаза, какое у него длинное туловище и короткие ноги… Жил Андреев в уютной и большой вилле, с пальмами в саду, с застекленной террасой. О хозяйстве можно было не заботиться. Существовал на Капри такой на все руки благодетель, вездесущий синьор Моргано, владелец местного кафе «Zum Kater Hidigeigei». Он взял на себя полную заботу об Андрееве: поставлял для него провизию, вино, прислугу, сам заказывал обеды и ужины, заведовал стиркою белья – словом, совершенно освободил Андреева от всяких хозяйственных забот. Так же, сколько я знаю, обслуживал синьор Моргано и Горького. Андреев серьезнейшим образом был убежден, что все это почтенный синьор делает из любви к русской литературе. И правда, с русскими писателями синьор Моргано был очень приветлив, при встречах далеко откидывал в сторону руку со шляпой и восклицал, приятно улыбаясь: «Тарой самотершаве! (Долой самодержавие!)» – Но за свои заботы об Андрееве он брал с него тысячу рублей в месяц на наши деньги. Как тут не полюбить русскую литературу!.. ‹Однажды вечером› мы ‹с Андреевым› долго говорили. Он непрерывно пил. Потом вдруг собрался идти гулять. Невозможно было его удержать. Глаза стали неглядящими и упрямыми. Пошел с ним. По дороге встретили инженера Рутенберга (убийцу Гапона), который в то время нелегально скрывался в Италии. Он присоединился к нам. Андреев выбирал в прибрежных скалах самые узкие, обрывистые тропинки; снизу высоко прыгали из темноты вверх белые волны прибоя. Никакие наши уговоры не действовали. С теми же упрямыми невидящими глазами Андреев карабкался через камни, перебирался через водомоины и шагал по тропинкам неверными, чрезмерно твердыми шагами. Воротились домой только с рассветом… Пил он непрерывно, жутко было глядеть. Посетил его провинциальный русский актер, бритый, с веселым, полным голосом. Рассказал, что играл главную роль в его «Жизни человека», о горячем приеме, какой публика оказала пьесе. Андреев жадно расспрашивал, радовался… После ужина вдруг взял бутылку вина и собрался идти гулять. Настасья Николаевна испугалась и шепотом умолила актера пойти вместе с ним. До четырех часов они шатались по острову, Андреев выпил всю захваченную бутылку; в четыре воротились домой; Андреев отыскал в буфете еще вина, пил до шести, потом опять потащил с собою актера к морю, в пещеру. Тот не мог его удержать, несколько раз Андреев сваливался – к счастью, в безопасных местах, воротились только к восьми утра. Андреев сейчас же завалился спать. Настасья Николаевна со скорбью рассказывала: «Вот так, бывает, несколько ночей подряд колобродит! Ах ты, Боже мой! Хоть бы женился опять, что ли! Авось тише бы стал!» Странно было: Капри, пальмы, лазурное море. А как будто в домике в три оконца, на орловской окраине, мамаша-чиновница вздыхает над беспутным своим сынком… Работал Андреев по ночам. Работал он не систематически… Неделями и месяцами он ничего не писал, обдумывал вещь, вынашивал, нервничал, падал духом, опять оживал. Наконец садился писать и тогда писал с поразительной быстротою… Ездили с Андреевым на лодке по знаменитым каприйским гротам. Возил нас рыбак Спадаро. Андреев часто пользовался его услугами. Красочная фигура, и хочется про него рассказать. Загорелый старик изумительной красоты, с блестящими черными глазами и длинной седой бородой патриарха. Местная знаменитость. Когда он был молод, художники рисовали с него Христа, теперь пишут с него Бога Саваофа. Церкви Средней Италии полны его изображениями. В витринах местных магазинов продаются его портреты, писанные художниками… Вся его фигура – живая Италия в ее красоте и очаровании. Он смел, ловок, силен. Мне указывали на крутые скалы, почти отвесно выступающие из моря у берегов Капри. Ни одна нога человека не бывала на них – один только Спадаро на них взбирался. И теперь, когда он уже старик, везде слышишь: «Спадаро! Спадаро!» Что же было, когда он был молод?… Однажды вечерком пришел он к Андрееву в гости вместе с девушкой Коншетой, служившей у Андреева горничной, и ее подругой. Пили вино, беседовали. Потом все трое танцевали тарантеллу. И любо было смотреть, как этот Бог Саваоф носился с девушками в страстной тарантелле. У него, очевидно, взял Андреев фамилию для своего герцога Лоренцо ди Спадаро в «Черных масках».