— Джуффредо струсил, слабак. Возвращаясь в последний раз из дворцового сада, он решил, что за ним следят, и наотрез отказался опять идти туда.
Итак, решил Белларион, что бы они ни замышляли, это, по крайней мере, была не любовная интрига. Джуффредо, видимо, являлся всего лишь посыльным, а пятидесятилетнего тучного Барбареско трудно было представить себе в роли воздыхателя.
— Неужели нельзя было послать во дворец кого-нибудь другого?
— Посыльного, мой друг, не так-то просто найти. Тем более что за эти две недели ничего не прояснилось и срочной нужды в нем просто не было.
— А разве не нужно было сообщить об этом принцессе, — хотя бы для того, чтобы успокоить ее?
Барбареско откинулся в кресле и, сцепив на брюхе пухлые руки, такие же красные, как и его лицо, серьезно посмотрел на Беллариона.
— Вы ведете себя так, словно наделены особыми полномочиями, молодой человек. Почему вы пользуетесь таким доверием принцессы?
Белларион был готов к такому вопросу.
— Я служу переписчиком во дворце, и круг моих обязанностей позволил мне сблизиться с принцессой.
Это была смелая ложь, но Белларион рассчитывал на свою ученость, которая при необходимости могла бы выручить его.
Синьор Барбареско понимающе кивнул.
— Чем вас заинтересовали ее высочество?
Белларион улыбнулся с легкой укоризной.
— Трудно ли догадаться об этом?
— Я не хочу догадываться. Я спрашиваю.
— Ну, скажем… возможностью послужить ей, — туманно ответил Белларион, намекая на романтическую причину. Однако Барбареско воспринял это по-иному.
— Значит, вы не лишены честолюбия! Что ж, так и должно быть. Заинтересованность — лучший помощник в любом деле.
Он, в свою очередь, улыбнулся столь цинично, что Белларион сразу же усомнился в присутствии каких-либо идеалов в душе синьора Барбареско. Однако Белларион решил пока не проявлять своих чувств, рассчитывая на откровенность, которую его собеседник мог проявить в разговоре с человеком, близким ему по духу. Он тут же запустил очередной пробный шар.
— Ее высочество, как мне показалось, очень беспокоились о причинах вашего… м-м… бездействия.
Он постарался выбрать самое нейтральное слово и произнести его самым безразличным тоном, но Барбареско буквально подпрыгнул на месте.
— Бездействия! — взорвался он, побагровев и задыхаясь от ярости. Доказывая несправедливость обвинения, Барбареско пустился подробно излагать результаты своей предыдущей деятельности, и мало-помалу, задавая наводящие вопросы, делая выводы и строя вполне очевидные предположения, Белларион узнал не только о том, что происходит, но и всю предысторию этих событий.