Дом, в который мы вошли, составлял разительный контраст с тем, который мы перед этим покинули. Нет ничего богаче и пышнее, чем Палаццо Корсини, нет ничего проще и скромнее, чем Казино. Это небольшое здание, одним фасадом выходящее на набережную, другим — на площадь Святой Троицы и состоящее из четырех или пяти комнат, стены которых попросту выкрашены клеевой краской. Одна из этих комнат предназначена для бала, остальные — для бильярда и виста.
Мы вошли в Казино вскоре после того, как туда прибыл двор. В первой комнате послы иностранных государств ожидали прибывающих соотечественников и одного за другим представляли их дежурному камергеру. Этим и ограничивался церемониал. Выполнив эту формальность, приглашенные могли войти в бальный зал. На балу великий герцог и члены его семьи, по сути, ничем не отличаются от тех, кто их окружает: разница между ними и остальными гостями состоит лишь в том, что для эрцгерцогинь приготовлены кресла, а дочери герцога, вместо того чтобы ждать, когда их пригласят на танец, сами выбирают себе кавалеров, с которыми они желают танцевать, и, чтобы пригласить их, посылают к ним своих камергеров. Выбор кавалеров ограничивается очень узким кругом — обычно это люди, занимающие те или иные должности в Палаццо Питти. Как правило, этой чести удостаиваются сыновья князя Корсини, сыновья графа Мартелли, маркиз Торриджани и граф Челлани. Разумеется, если в зале присутствует какой-нибудь иностранный принц, ему оказывается предпочтение.
В три часа утра двор покинул зал, что не помешало, однако, страстным любителям танцев продолжать бал. Не относясь к их числу, мы незамедлительно откланялись и вернулись к себе в палаццо.
День 25 июня был не так заполнен развлечениями, как предыдущий: нас ожидали только Корсо, скачки Барбери и Пергола. Кроме того, как я уже говорил, мы были приглашены на обед к князю Корсини. Со всем этим еще можно было управиться.
Корсо проходил так же, как и в предыдущие два дня, и мне нечего добавить к тому, что я уже рассказал читателям. В три часа мы явились на обед к князю Корсини; обед был подан на два часа раньше, чтобы мы могли успеть на скачки Барбери.
Французу, оказавшемуся за границей, чрезвычайно редко выпадает случай насладиться живой и непринужденной беседой на парижский лад: по-настоящему начинаешь ценить это удовольствие лишь тогда, когда его лишаешься и остается только мечтать о нем. Помню, однажды некая провинциалка спросила при мне у г-жи Нодье, рассказывавшей о наших вечерах в Арсенале: «Сударыня, будьте так добры, скажите, кто у вас направляет беседу?» — «Бог мой, — отвечала г-жа Нодье, — да никто ее не направляет, дорогая, она идет сама собой». Ответ весьма удивил провинциалку: она полагала, что у беседы, точно у благовоспитанной барышни, непременно должна быть гувернантка.