Ну так вот: подобная беседа, беззаботная, легкомысленная, глубокая, красочная, веселая, поэтичная, этот изменчивый Протей, эта неуловимая фея, эта резвящаяся ундина, которая рождается из пустяка, цепляется за каприз, воспаряет на волне восторженности и вновь снижается, прибитая к земле какой-нибудь шуткой, согревается доверительной близостью, умирает от небрежения, разгорается вновь из крохотной искры и опять блистает, словно пожар, гаснет внезапно, как метеор, а потом, неизвестно почему, вдруг возрождается, — подобная беседа, по которой наш изголодавшийся разум тосковал сильнее, чем самый привередливый желудок томится по хорошему обеду, ожидала нас у князя Корсини. Князь вспоминал Париж, а герцогиня ди Казильяно предвкушала встречу с ним; что касается княгини, то она была русская, а ведь мы знаем, насколько нам самим трудно отличить русскую от француженки. Мы говорили обо всем и ни о чем: о бале, о политике, о жокей-клубе, о туалетах, о поэзии, о театре, о философии, и, когда все встали из-за стола, мы успели обменяться столькими мыслями — хотя никто из нас не смог бы сказать, о чем сейчас шла речь, — что какому-нибудь провинциальному городку этого хватило бы на целый год.
Обед продолжался до половины пятого; в пять часов должны были состояться скачки. Князь Корсини предоставил в наше распоряжение летний дом своего второго сына, маркиза ди Лайатико, губернатора Ливорно. Поскольку начало скачек было у Порта аль Прато, лошади мчались прямо под окнами этого дома: мы покинули одно гостеприимное жилище, чтобы оказаться в другом.
Во Франции летний дом князя Корсини назвали бы дворцом. Мы вошли через главный вход: это немаловажная подробность, если знать здешние обычаи, ибо главный вход открывается лишь для великого герцога, эрцгерцогов и самого князя Корсини. В тот день имелся и еще один повод, чтобы открыть парадный вход. Юные эрцгерцоги должны смотреть на скачки не откуда-нибудь, а именно с балкона летнего дома князя Корсини. Я говорю «должны», так как предполагаю, что между Палаццо Питти и Палаццо Корсини, между одним княжеским родом и другим, существует на этот счет давний уговор. Внук князя Корсини, очаровательный ребенок лет пяти-шести, оказывал достойный прием юным эрцгерцогам — детям примерно того же возраста.
Приближалось время начала скачек; мы заняли места у боковых окон и на боковых балконах: окно и балкон на середине фасада предназначены для эрцгерцогов. Улица несказанно преобразилась. С каждой ее стороны был сооружен амфитеатр из ступеней, поднимавшихся до высоты второго этажа, так что окна во вторых этажах казались верхними ступенями амфитеатра. Поскольку над окнами второго этажа располагались окна третьего, а над окнами третьего — крыша и все ступени, окна и крыши были заняты мужчинами, женщинами и детьми, в целом это составляло пространство высотой около пятидесяти футов, сплошь заполненное зрителями. Добавьте к этой живой картине, шумливой и пестрой, длинные полотнища узорчатого шелка различных цветов, которые в Италии по праздникам принято вывешивать на балконах, — и вы сможете представить себе зрелище, открывшееся перед нами повсюду, насколько хватало глаз.