— Не вы ли Бернардо Буонталенти, чудесный архитектор, чей творческий гений изобрел замечательные театральные машины, с помощью которых в этом городе недавно представляли «Аминту» Торквато? — спросил он.
— Да, — ответил тот, к кому были обращены столь приятные слова, — да, это я. Признаю, что меня зовут Бернардо Буонталенти, но не могу согласиться с преувеличенными похвалами, которыми вы из любезности сопровождаете мое имя.
В ответ молодой человек ласково улыбнулся, подошел к нему, крепко обнял его и прижал к сердцу; потом, заметив, что Буонталенти, удивленный таким изъявлением дружеских чувств, пытается узнать в новом для себя лице чьи-то, быть может, знакомые, но забытые черты, сказал:
— Вы Бернардо Буонталенти, а я Тассо. Я приехал сюда из Феррары только для того, чтобы увидеться с вами и обнять вас. Прощай, брат мой.
С этими словами молодой человек вскочил на коня и, еще раз махнув рукой на прощание, пустился галопом и вскоре исчез за углом Виа Мадзетта.
Это была первая и последняя встреча поэта и архитектора, и, тем не менее, их до конца жизни связывала искренняя дружба.
В нескольких шагах от места, где произошла описанная нами сцена, возвышается скорее поражающий своей массивностью, чем замечательный по своей архитектуре дворец Луки Питти.
Как мы уже рассказывали, Филиппо Строцци Старший выстроил близ площади Святой Троицы дворец, благородством очертаний, массивностью и прочностью которого восхищалась вся Флоренция. Это вызвало зависть у Луки Питти; в те времена он превосходил Строцци богатством, а потому задумал превзойти его и в пышности. Он призвал Брунеллески, создавшего купол Флорентийского собора и поэтому считавшегося лучшим в мире архитектором, и сказал ему, что он хочет иметь дворец, во дворе которого мог бы свободно поместиться весь дворец Строц-ци. Брунеллески взялся за дело и через несколько дней представил своему богатому заказчику план дворца; план был одобрен, и его тут же начали претворять в жизнь.
Эти события происходили около 1440 года. Тогда во Флоренции составилась оппозиция Пьеро Подагрику, и Лука Питти возглавлял ее. Пьеро Подагрик, преемник Ко-зимо Старого, который только что умер, и предшественник Лоренцо Великолепного, который только что родился, промелькнул бледной тенью, зажатый между двумя этими исполинами; он был вечно погружен в расчеты, корпел над банковскими книгами, и вдобавок телесная немощь вынуждала его постоянно пребывать за городом, на одной из его многочисленных вилл: понятно, что находиться в оппозиции к такому правителю было модно, и положение главного оппозиционера обеспечивало Луке Питти весь его кредит, все его состояние и всю его популярность.