И когда он объявил о намерении построить дворец, который затмил бы великолепием все другие дворцы, перед которым померкли бы и прекрасная резиденция Козимо Старого, и сумрачный Палаццо Строцци, все горячо поддержали его. Богачи предлагали ему свои кошельки, бедняки — свои рабочие руки, и оставалось лишь выбрать счастливцев, которым было бы позволено помогать гордецу в осуществлении его причуды; и вот, благодаря неиссякаемой щедрости кредиторов и неисчерпаемой силе рабочих, дивный дворец, возведением которого руководил великий зодчий, стал вырастать с поистине сказочной быстротой.
Но настал день, когда рвение оппозиционера Луки Питти как будто начало ослабевать. Человек, ставший во главе политической партии, уже не принадлежит себе, он превращается в вещь, в собственность, в орудие своей партии. И с этой минуты, если вы не обладаете гением Кромвеля или силой Наполеона, вам необходимо отречься от всякого собственного мнения, целиком отдать себя во власть высшей силы, которая пользуется вами, как тараном для штурма вражеских стен, и либо разрушает преграду на своем пути, либо разбивает вас об нее. У Луки Питти возникло опасение, что он может быть разбит о такую преграду; и вот однажды пошли слухи, будто он предал республику и вступил в сговор с властью, желавшей свергнуть ее.
Это был роковой день для Луки Питти: денежные сундуки, откуда он черпал средства, захлопнулись, а руки, которые ему служили, взялись за оружие, направленное против него. От его банка потребовали незамедлительного расчета по всем займам, и кредиторы проявили ту неумолимую жесткость, какая всегда сопутствует коммерческим спорам. Поступление денег прекратилось, и, хотя актив банка значительно превышал пассив, расплатиться с долгами в срок не удалось. Строительство дворца, который на три четверти уже был готов, замерло. Доверие к банкирскому дому Питти, которое зижделось на том, что он в течение двухсот лет считался образцом честности, внезапно рухнуло, словно этот золотой фундамент оказался глиняным. Потомки Луки Питти впали в бедность, а затем в нищету; и, наконец, его внучатый племянник Джованни был вынужден продать дворец, разоривший когда-то его предка, герцогу Козимо I, который только что взошел на трон; герцог приобрел здание со всеми службами за 9 000 золотых флоринов, то есть примерно за 100 000 франков на наши деньги, объявив его приданым своей супруги Элеоноры Толедской.
С этого момента недостроенный и за шестьдесят лет почти превратившийся в руины дворец Питти начал возрождаться. Работу, которую не успел завершить умерший в 1446 году Брунеллески, продолжил Никколо Браччини, по прозвищу Триболо; близ дворца были разбиты сады Боболи, при создании плана которых использовались неровности почвы — на холмах высадили деревья, в ложбинах устроили водоемы. И в 1555 году, то есть через шесть лет после его перехода в собственность Козимо Великого, Палаццо Питти, сохранивший первоначальное название, смог принять в своих стенах сиенских послов, которые привезли герцогу акт о капитуляции их города.