Когда Джованни Гастоне принял власть, все вокруг него было мертво, да и сам он был почти мертвецом. Но опасность, грозившая аллегорическому кораблю, который его отец поместил на своем гербе, вернула его к жизни, и он, собрав все свои силы, попытался исправить ужасающее положение в государстве. Едва взойдя на трон, он сразу же изгоняет продавцов должностей, нечистоплотных чиновников и шпионов, расплодившихся при дворе; при нем, по сути, была отменена смертная казнь, которая столь часто применялась в правление его отца и которой боялись одни лишь бедняки, потому что богатые могли откупиться от нее за деньги. Зная, что ему придется отречься от престола, ибо никакой надежды на продолжение рода Медичи больше не было, он, тем не менее, делал все возможное, чтобы Тоскана могла осуществить право, данное ей императором Карлом V и папой Климентом VII, — выбрать в правители соотечественника и тем самым избежать угрожавшего ей иностранного владычества. Но посланники Франции, Австрии и Испании сломили остатки его воли и, не смущаясь тем, что он был еще жив, назначили ему в преемники старшего сына Филиппа V Испанского, инфанта дона Карлоса, который был правнуком Марии Медичи и формально действительно имел права на тосканский трон. В соответствии с этим решением, 22 октября 1731 года Джованни Гастоне получил от императора письмо, в котором ему сообщалось о выборе, сделанном великими державами, и о том, что инфант дон Карлос отныне будет находиться под его опекой. Джованни Гастоне скомкал письмо, отбросил его подальше и пробормотал: «Да-да, они оказывают мне любезность, назначая меня опекуном, а обращаются со мной так, словно я их подопечный». Но как ни велико было горе Джованни Гастоне, ему пришлось подчиниться: он смирился и стал ждать своего преемника, который в сопровождении англо-испанского флота прибыл в порт Ливорно. Это произошло вечером 27 сентября 1731 года. Джованни Гастоне боролся с попыткой навязать ему преемника девять лет — нельзя было требовать от него большего.
Джованни Гастоне ожидал будущего великого герцога в Палаццо Питти и принял его, лежа в постели, но не столько из-за недомогания, сколько для того, чтобы избежать формальностей этикета. Дон Карлос был шестнадцатилетный юноша, красивый, как подобает Бурбону, благородный, как пристало Медичи, искренний и прямой, как приличествует потомку Генриха IV. Джованни Гастоне, которого давно уже никто не любил и который привык покупать за золото видимость дружбы или любви, вскоре привязался к этому подростку, забыв свою прежнюю неприязнь к нему. И когда после завоевания Неаполя инфанта призвали править Королевством обеих Сицилий, Джованни Гастоне со слезами горести провожал того, кого он встретил со слезами стыда.