Между ними возникла тесная дружба.
Однако дружба эта была необычного характера.
Оба мальчика, вместе выйдя на прогулку, молча направлялись в лес; там они расходились в разные стороны, чтобы предаться чтению, и через какое-то время встречались снова, чтобы поделиться мыслями и изложить вкратце прочитанные ими книги.
Однажды Эдвин пришел к Даниелу бледный и взволнованный.
— Ты знаешь, — сказал он, — я только что прочитал об одном очень странном случае.
Это была история двух друзей, которых, как и их, связывала глубокая симпатия и которые дали друг другу клятву, записав ее своей кровью, что тот из них, кто умрет первым, придет попрощаться с тем, кто останется. И, когда один из них умер, он сдержал свое слово.
— Не хочешь ли ты, чтобы мы поступили так же, как они, и тоже испытали судьбу? — спросил Эдвин.
— Хочу, очень хочу! — воскликнул Даниел.
Мальчики отправились в церковь и там поклялись: тот из них, кто умрет первым, явится товарищу.
Затем, следуя во всем примеру своих предшественников, каждый уколол иглой палец и выдавил несколько капель крови. Смешав эту кровь, они написали ею загробную клятву.
Семейные обстоятельства разлучили двух друзей. Хьюм вместе с теткой отправился на жительство в Трой, в штате Нью-Йорк, в трехстах милях от Норвича.
Эдвин остался в Норвиче.
Прошел год.
Однажды вечером Хьюм поздно вернулся домой и, не обнаружив там ни огня в очаге, ни горящей свечи и опасаясь, что тетка станет его бранить, бесшумно прокрался к себе в комнату и забрался в постель.
Но, едва мальчик лег, ему показалось, что в доме раздается какой-то неясный звук, и он открыл уже смеженные веки.
Яркий свет, несомненно исходивший от луны, косым лучом проникал в комнату.
В этом не было ничего особенного, и потому мальчик не удивился; странным, однако, ему показалось то, что у изножья его кровати витает некая дымка, сгущавшаяся с каждой минутой.
Мало-помалу из этой дымки, которая, касаясь пола и поднимаясь на высоту четырех или пяти футов, проступили очертания человеческой фигуры, напоминавшей установленный на пьедестале бюст.
Эта человеческая фигура имела сходство с Эдвином, однако мальчик был чрезвычайно бледен: казалось, что это ожившая мраморная скульптура.
Внезапно глаза его ожили и вперились в Хьюма, который, со своей стороны, смотрел на видение, не в силах оторвать от него взгляда. Губы пришельца зашевелились, и, хотя из них не вырвалось ни одного звука, Хьюм услышал слова, прозвучавшие, как эхо, в нем самом:
— Ты узнал меня, Даниел?
Даниел ответил кивком.
— Я исполнил обещание, которое мы дали друг другу. До встречи на небесах!