Таким был и сам царь Петр, и потому он по достоинству оценил Вильбоа как соратника по оружию и по застолью.
Однако в такие моменты Вильбоа уже не помнил себя, и трижды ему случалось совершать убийства.
Но в глазах царя подобные преступления не были непростительными, так что он прощал их и Вильбоа.
К несчастью для Вильбоа, его опьянения приводили не только к убийствам.
Однажды, когда царь пребывал у себя во дворце в Стрельне, на берегу Санкт-Петербургского залива, он дал Вильбоа какое-то поручение к императрице Екатерине, которая находилась в Кронштадте.
Стояла зима; мороз был градусов десять — двенадцать; залив замерз. Вильбоа сел в сани, не забыв запастись бутылкой водки, чтобы бороться со стужей.
Когда он добрался до Кронштадта, бутылка была уже пуста.
Для Вильбоа это было почти трезвостью; он показался совершенно спокойным всем офицерам стражи, которым ему полагалось представиться, перед тем как войти к царице.
Екатерина спала; стало быть, ее следовало разбудить.
Пока ее будили, Вильбоа пришлось ждать в натопленной комнате, поскольку зимой в Санкт-Петербурге в комнатах топят, и перемена температуры произвела в нем полный переворот. Когда горничные подвели его к постели Екатерины и оставили с ней вдвоем, он забыл, что перед ним императрица: он видел лишь необыкновенно красивую женщину и вознамерился дать ей доказательство восхищения, которое вызывала в нем ее красота. Вильбоа был человек быстрый в исполнении своих решений, и императрица напрасно звала горничных: когда они явились, он уже привел свои доказательства.
Его немедленно арестовали.
К царю послали нарочного, которому было поручено рассказать о происшествии, проявляя при этом крайнюю осторожность.
Царь выслушал рассказ от начала до конца, не позволяя себе выказывать какие бы то ни было признаки гнева.
— Ну, и что вы с ним сделали? — спросил он, когда рассказ был закончен.
— Государь, — ответил посланец, — его скрутили и отправили в тюрьму.
— И как он себя ведет в тюрьме?
— Едва оказавшись там, он сразу уснул.
— Узнаю моего Вильбоа! — воскликнул Петр. — Бьюсь об заклад, что, когда завтра у него спросят, почему его отправили в тюрьму, он этого даже не вспомнит.
Затем он принялся расхаживать широким шагом по комнате, имея вид человека скорее озадаченного, чем разъяренного, что чрезвычайно удивило посланца.
— И все же, — добавил царь, — хотя он, скотина этакая, и невиновен, поскольку не ведал, что творил, его следует наказать в назидание другим. Царица будет в ярости, если этого не сделать. Пусть посидит года два на цепи. И на этом покончим.