Мама уехала, а дочь осталась у деда с бабкой на хуторе с дивным названием «Валки Пасуньки Боборыкина улица» залечивать свое небывалое горе. Мальчишки дразнились:
— Валька лысая, Валька вшивая!!!
Впрочем, горе это быстро забылось. Первые перышки незаметно для нее снова покрыли упрямую голову.
Мама, Клавдия Михайловна Половикова, молодая провинциальная актриса, приезжала ка хутор близ Харькова к дочери время от времени. Ее родители, украинцы Диденко, взяли девочку совсем маленькой. Деревня Валки (сейчас город), хутор Пасуньки — от слова «пасти», ну и Боборыкина улица. Валентина говорила, что жила в те годы у родителей матери.
Деда помнила очень смутно. Только ощущения: тепло, запахи, цвета. Помнила, как дедушка приезжал с ярмарки и привозил ей сахарные пальцы — желтые леденцы, завернутые в бумагу. В бороде у деда Михайла белела мука, и потому позже она решила, что дед ее работал мельником. Возможно, что борода была седой и белой, но запах муки все же остался в памяти. Как звали бабушку, Валентина не помнила.
Еще одно яркое, как внезапная вспышка, воспоминание.
Она совсем маленькая. Может быть, года три... Мама привезла из города большую куклу с синими глазами и густыми пушистыми ресницами — точно как у Вальки! Дивная кукла в нарядном городском платьице с кружевами, моргает, говорит: «Ма-ма! Ма-ма!» Малышка взяла ее на руки и с тех пор не расставалась с ней ни на секунду.
А на хуторе Валки Пасуньки Боборыкина улица в те годы было неспокойно, бродили какие-то банды, страшные мужики, которых деревенские жители боялись и, крепко закрывая двери на ночь, выпускали на улицу голодных сторожевых собак. Но страшные мужики приходили и средь бела дня.
Воспоминания высвечиваются словно кадры старого фильма.
Зимним вечером жарко натоплена печка. Вот малышка играет, сидя на глиняном полу хаты. Вдруг открывается дверь, и входят какие-то грязные, большие люди. Запах дыма, ночи, леса... Бабка тотчас толкает девочку за печку, закрывает собой — ее не видно. Дверь открыта настежь, луч луны освещает куклу. Сокровище, она валяется посреди горницы. Огромный сапог наступает прямо на ее прелестное фарфоровое личико. Раздается хруст. У девочки в глазах меркнет свет, словно ей на лицо наступили.
Детские воспоминания почему-то заканчиваются большими неприятностями. Обманом, болью... Это из-за матери, Клавдии Михайловны.
Две сценки Валентина Серова очень хорошо, как ей казалось, помнила и часто рассказывала близким. Поначалу реальность этих историй казалась мне совершенно очевидной. Пока я не познакомилась с другими версиями.