— Родишь сына, — обещал он жене, — подарю «Королеву», родишь дочь — получишь велосипед.
Они были абсолютно счастливы.
Правда, Агния Константиновна помнит, как однажды слышала тяжелый разговор брата с матерью:
— Если, мама, что случится, воспитай моего сына!
Возможно, он понимал, что его веселая, красивая жена с сыном не справится...
Вот пошлость житейская, но — справедливая. Такой женщине, как хорошему бриллианту, нужна оправа. Серов был ярчайшим представителем бомонда своего времени. И встреча их была не случайна. Таких, как Валентина, молодых, красивых актрис без лишних комплексов, приглашали в самые высокие компании.
В сущности, ничто не меняется под небом. Элита существовала всегда В Советском Союзе тридцатых такой элитой был высший летный состав.
И Валин выбор был понятен: мужское начало авиатора не подвергалось сомнению, и в самой чистой душе мысли о герое вызывали трепет, и в душе актрисы, естественно, тоже. Летчики в ту пору — баловни и любимцы власти — подвергались ежечасной опасности и, кроме постов, наград и всевозможных благ, имели небо и крылья, им поклонялись всенародно, а самые прекрасные женщины считали для себя достойным выйти за пилота.
Вокруг таких женщин создавались легенды, и потом эти же легенды воплощались в жизнь и обрастали новыми легендами, слухами. Валентина Серова среди таких легенд-женщин явилась настоящей находкой строя, его гениальным воплощением. Властительница героических сердец. Но ее легенда была полностью оправданна. Она действительно вышла замуж за героя Испании, действительно была прекрасной актрисой и действительно любила своего героя. Юная женщина поразительно точно воплотила наисладчайшие мечты и грезы современниц — артистка, жена героя.
Сохранилась фотография 1939 года. Видимо, это и есть егоровская квартира: Валентина сидит в вольтеровском кресле у огромного, почти в человеческий рост камина, на ней шелковая свободная блуза и длинная юбка. Легко, аристократично сидит, чуть вяло, лениво спадает вниз нежная ладошка. Вокруг старинные предметы, свечи — плохо видно, снимок очень старый. Но как она хороша, как восхитительно грациозна...
Наконец снова наступил май, их месяц. Ему и Смушкевичу поручено было организовать первомайский воздушный парад и руководить им. Толя любил красивые, смелые, театральные решения, он чувствовал себя художником, его холстом было небо, а зрителями — вся Москва.
Его семерка внезапно возникла над Красной площадью, промчались и исчезли истребители, вновь появились и начертали в голубом пространстве «Привет Сталину». А затем мощными соединениями в идеальном порядке прошли истребители, штурмовики, бомбардировщики. Валя сидела на гостевых трибунах, беременная, и голова кружилась от страха.