— С судом?
— И с ним. Думаю, выдвинут обвинения в некорректном использовании силы.
— Комиссия же… — я помрачнела, как-то с тех самых пор, с неудачной своей защиты, появилось у меня по отношению к комиссиям некоторая предубежденность.
— И комиссии случались… ты маленькая была, не помнишь, как-то Жилинские тут санаторный комплекс ставить хотели. Комиссии, считай, дневали и ночевали. Из самой Москвы являлись, даже государева инспекция две недели жила.
— И?
— Пожила и уехала. А следом и прочие. Не бери в голову, деточка…
Если бы это было так просто.
Появлению дядюшки Николай не обрадовался. Вот совершенно. Зато определенно обрадовалась Ольга Ивановна, которая теперь вилась рядом с дражайшим родственником, что-то вдохновенно ему рассказывая. Дядюшка же, устроившись подле костра, слушал Верещагину превнимательно.
И спрашивал.
И порой ловил тонкую девичью ручку, дабы украсить её поцелуем.
Николай поморщился: вот не было печали. И, наверное, права матушка. Здесь им жизни не дадут. Наивен он был, когда верил в обратное.
— Дорогой племянник! — воскликнул дядюшка и поднялся чересчур уж поспешно, отчего толкнул Ольгу Ивановну и тут же подхватил её, не позволив упасть. — Прошу прощения, я порой становлюсь на диво неуклюж…
Ложь.
Но Ольга Ивановна охотно верит и не менее охотно прощает. И кажется, она вовсе с превеликой радостью осталась бы в дядюшкиных объятьях, ибо глянула на Николая с раздражением: мол, появился и все испортил.
— Дорогой дядюшка, — Николай чуть склонил голову. — Какими судьбами?
— Да вот… выдалась свободная неделька. И дай, думаю, подъеду, навещу… сестрица моя весьма беспокоится…
Оленьку он выпустил.
И улыбнулся.
Этак… хищно весьма.
— Бесконечно рад встрече, — бодро соврал Николай, мысленно от души пожелав дядюшке провалиться. Но тот, что характерно, проваливаться не стал, но заключил Николая в объятья, сдавил так, что кости затрещали, и тихо, на ухо, произнес:
— Прогуляемся?
Гуляли не под ручку, к преогромному Николая облегчению. И дядюшка ступал медленно, старательно, пожалуй, чересчур уж старательно вертел головой, отчего наблюдателю постороннему, если вдруг объявится тот, могло показаться, что интересует Беломира исключительно местный пейзаж.
Или развалины.
— Что-то случилось? — не выдержал Николай, когда довел дорогого родственничка до остатков ограды.
— Не знаю. Пока нет, но… отец опять чудит.
— Матушка предупреждала.
А еще подумалось, что вот он, Николай, пока не объявленный — дед требовал взять родовое имя — но все-таки наследник. И если с ним что случится, то выгодно это будет именно дяде.