— Я бы только мешала вам, Олег. Ты, конечно, предложил бы мне… что?
И вновь смотрит прямо и строго, как первая учительница, которая, казалось, всех-то насквозь видела, а Олега — так особенно.
— Квартиру и содержание? Правда, как-нибудь так, чтобы никто не узнал, ведь ни к чему скандалы, верно? Тихое карманное существование в роли твоей игрушки? С ожиданием, когда я надоем.
— Ты…
— Игрушки надоедают. Даже самые любимые, — покачала головой Калина. — А еще твоя супруга…
— Еще не супруга.
— Объявление уже вышло. И отступить тебе не позволят.
Её улыбка была печальной и светлой.
— Не простят, если отступишь. И ты это знаешь. И я знаю.
Олег заворчал.
И ничего не ответил.
— А стало быть, в твоей жизни есть другая женщина. Я видела её. И она не потерпит соперниц. Любовниц, быть может. Таких, которые случайные. У всех ведь бывают слабости.
— Я тебе не изменял!
Сказал и вспомнил… вспомнил, за что стало стыдно тотчас, будто он, Олег солгал. И ведь врать-то приходилось. Любому взрослому человеку приходится врать. А все одно…
— Ты же от меня ушла и вот… — получилось, будто он оправдывается. Какого вообще он должен перед ней оправдываться?
— Это даже хорошо, — Калина подняла длинную щепку. — Поверь, тебе стоит вернуться.
— А если не хочу?!
— А чего хочешь?
Вчера он точно знал, чего хочет, сегодня же… вздохнул и сказал:
— Поможешь машину найти? Завтра… с утра если, а то сегодня вот дрова надо… я обещал. А Олег Красноцветов слово держит. Но завтра ведь поможешь? Машину найти?
Почему-то ожидал, что Калина откажет, но она кивнула. И добавила:
— Все одно не задерживайся надолго. А то ведь и навсегда застрять можешь…
…почему-то прозвучало угрозой.
На завтрак я сварила гречки. Нет, на самом-то деле, что еще варить, если варить больше нечего? И если Оленька Верещагина нос кривила, то прочие, включая мрачноватого типа, который представился Беломиром, ели спокойно, с пониманием.
— Только не говори, что на обед тоже гречка будет! — Оленька бросила тарелку на стол, и та зазвенела, закачалась, но была остановлена крепкою рукой.
— Больше нечего.
— Найди чего! — Верещагина топнула ножкой. — В конце концов, это… это невыносимо! Беломир, скажи ей…
— Скажу, что любые трудности закаляют, — сказал Беломир, усмехнувшись. — А уж гречка — сильнее прочих.
Закаляться гречкой Оленька не желала и, громко фыркнув, исчезла в своей палатке.
— Извини, но в город получится только после обеда… сеть надо свернуть, уж больно нестабильна, — некромант смутился.
А я кивнула.
После обеда, так после обеда. Помнится, наш шеф готовил свекольное гречотто, немалой популярностью пользовалось. Вот и попробую. Потом. Позже. А пока… глаза слипались, и зевок я с трудом сдержала. Посуду и вовсе мыла, засыпая на ходу.