— Понятно.
Нет, Красноцветову не должно бы быть дела ни до станции этой, ни вовсе до Лопушков с их проблемами. Он… он, если подумать, сделал, что хотел.
Приехал вот.
Встретился с Калиной.
Поговорил и даже выяснил все, что хотел. Самое время вернуться. Распрощаться с деревенькою этой, дать напоследок пинка петуху, да пожелать им всем тут счастья.
Вместо этого Олег ухватился за скользкую ручку. От воды пахло свежестью, и он не удержался, приник, отхлебнул, сколько мог.
Леденющая.
— Осторожно! — Калина покачала головой. — Там же родники подземные, она и в жару стылые. Застудишься, лечи тебя потом.
— Не застудится, — сказала Ксения и подошла к ведру.
К Олегу.
Подошла и остановилась, в самые глаза заглянув.
— Умойся, — велела.
И Олег зачерпнул этой ледяной воды, от которой пальцы немели. А потом еще и еще. Она стекала по лицу, по волосам, пробивалась тонкими струйками за шиворот. Она лизала спину, опаляла живот и грудь, но он продолжал умываться.
Отмываться.
Буквально чувствуя, как стирается слой за слоем… что?
Он остановился, лишь когда ведро опустело.
— Что? — Ксения повела плечом. — Тоже грязь. Старая, заскорузлая. Надо было убрать, пока намертво не пристала.
И на Калину поглядела так, со скрытым смыслом.
— А теперь? — поинтересовалась Калина.
— Теперь… отошла. Почти вся. Но как дальше, тут пусть сам думает, — глаза Ксении сделались темны, что два колодца. И глядеться в них было страшно, большею частью от того, что он точно знал — теперь его видят.
Видят таким, каков он, Олег, есть.
Со всеми мыслями и желаниями, с грехами, грешками и той самой грязью, о которой он волею собственной забыл, а она не забылась.
Не исчезла.
И… было стыдно.
— Чего замер? — Калина ткнула кулаком в плечо. — Воду доставай. Или машину мыть передумал?
Олег мотнул головой.
Не передумывал, и ведро вновь скользнуло в колодец. Зазвенела цепь, закрутилась ручка, получив свободу. И заорал во весь дурной свой голос петух.
— Тише ты, оглашенный, — шикнула Ксения. — Ишь… верно, скоро заполыхает.
— Ага, — Калина кивнула. — Как пить дать… надо тетку упредить, а то будет, как в прошлый раз. Помнишь? Курятник начисто отстраивать пришлось.
Верещагина поймала меня под вечер, аккурат после ужина. Я только и успела, что посуду собрать да замочить в тазу. Еще подумала, что надо бы как-то вопрос с водой решить, поскольку бочка, из которой я её, собственно, и брала, практически опустела. А таскать воду самой… сомневаюсь, что входит это в мои обязанности.
Да и до речки далековато. Если с грузом.
Вот над этим важным вопросом я и раздумывала, точнее, над тем, как бы озвучить проблему, чтобы не выглядело это совсем уж наглостью, когда появилась Оленька. Она заглянула под тент, натянутый над полевою кухней, и, увидевши меня, скрестила руки на груди. Нахмурилась. И ножкой топнула.