И показалось, что голос его дрогнул. Переживает? С чего бы это?
— Кстати, можем потом провести эксперимент, — Бестужев перехватил мне руку жгутом. И я привычно согнула её, заработала кулаком, выдавливая вены к коже.
— Что-то мне это уже не нравится, — проворчал некромант, обняв меня. И… и как на это реагировать? Возмутиться? Или сделать вид, будто так и надо?
Возмущаться глупо, а вид…
— Не волнуйся, мы тихонечко…
Кому это было сказано, осталось непонятным, но игла осторожно вошла под кожу и… и больно не было. Совсем.
— В поле много чего делать приходилось, так что… курсы медицинские я закончил. И корочки, между прочим, имеются, — Бестужев поднял палец.
А я, глядя, как пробирка заполняется темной густой кровью, зачем-то сказала:
— Мою маму убили.
И слова эти тихие заставили Бестужева застыть, а рука некроманта, которую он и не подумал убирать, ощутимо напряглась.
Я же посмотрела на них и продолжила:
— А если… если это связано?
Теперь от улыбки Бестужева я откровенно вздрогнула. Он же велел:
— Рассказывай.
Я и рассказала.
В этот раз для сна я выбрала старое место. Честно говоря, хотелось не столько спать, сколько укрыться ото всех и подумать.
Хорошенько подумать.
Заросли малины самое подходящее для того место. Благо, Бестужев решил не медлить и отвезти куда-то там мою кровь, которой набрал целых три пробирки. Он бы и больше взял, да некромант воспротивился. Мол, головокружение со мной случится или еще какая напасть.
Он мне и палатку свою предложил, чтобы отдохнуть.
Я отказалась.
Не настолько близко мы знакомы, чтобы я в его палатке спала. То ли дело, малинник. Малинник, можно сказать, нейтральная территория. Главное, если одной.
Некромант нахмурился, но возражать не стал. И настаивать. И вообще кивнул, мол, взрослая я уже, сама разберусь, где мне отдыхать и выпитую иродами кровушку восстанавливать. А вот Бестужев напоследок конфетку сунул.
Карамельку «Барбарис».
Сказал еще этак, доверительно:
— Племянник у меня вроде славный, да только дуб дубом иногда. На от, после кровопускания всегда сладкого хочется.
А я подумала, что в размышлениях карамелька лишнею точно не будет. И признаться, люблю «Барбариски». Вот и забралась, и к превеликому удивлению своему обнаружила, что свято место пустым не осталось. Появились откуда-то и покрывало, и плед, и даже подушка.
Кто это такой заботливый?
Плед я понюхала, впервые, верно, пожалев, что не оборотень, ибо кроме запаха лежалых вещей ничего-то не разобрала. Ну и ладно, всяко удобнее так, чем на голой земле.
Спать я не собиралась, но стоило прилечь, и я провалилась в сон.