Пришлось каяться.
Мне сперва, а там и Васятке, который, конечно, сперва дулся, но как тетка сунула ему кружку горячего молока, приправленного медом, а к нему ломоть свежего хлеба, так и перестал.
— Взрослеешь, — сказала тетка. И ко мне кружку подвинула.
Хлеб был самопечным, а я и не заметила, чтоб она опару ставила. Стало быть, не тут… к дядьке Святу ходила? Верно, вон, лежит на столе, свернулась тонкими кольцами вяленая колбаса. И пахнет чесноком, травами, мясом.
Я же хлеб грызу.
— Ксюха сказала, что вода позвать может. Как бы… не вышло чего, — я подбирала крошечки. Хлеб у тетки получался знатным, с тонкою хрустящей корочкой, с нежною мякотью, в которую проваливались крошки соли. И есть было до того вкусно, что не хотелось ничего, кроме хлеба.
Правда, на столе появились миски со щами, и я передумала.
Хлеб со щами вкуснее будет.
— Сама к нему схожу, — сказала тетка, Васятку поманивши. Тот из-под тулупа выбирался осторожно, явно памятуя, что рука у матушки тяжелая.
— Дядьку Свята возьми…
Она покачала головой.
— Ушел он. Полнолуние скоро, повел молодняк на дальнюю заимку.
Я кивнула.
А и вправду до полнолуния всего ничего. То-то сегодня никого из стаи в Лопушках не видно было. Оно-то, конечно, оборотни давно уж приноровились жить подле людей, но все одно луна кровь будит.
Вот и колобродят.
— А вот Игорька, пожалуй, кликну…
— Это которого?
— Святов старшенький, или не помнишь? — тетка поглядела искоса, этак, с насмешечкою. А я почувствовала, как полыхнули щеки.
— А… а он тут?
— Приехал неделю тому.
— А… а…
Васятка подленько захихикал, и я пнула его под столом. Он пнул в ответ и едва локтем не смахнул миску, за что и заработал затрещину.
— Она первая начала! — возопил Васятка от этакой несправедливости.
— Она уже большая, таких поздно воспитывать, — ответила тетка. — И не трясись. Игорек уже вырос, подуспокоился. Ума набрался опять же.
Я кивнула, но как-то… не слишком уверенно.
Надо же…
Игорек.
Вернулся. И носу не кажет. А вот прежний бы в первый же день объявился. Или… или нужна я ему теперь? Небось, он тоже… послужил, повидал… понял, что ведьмы в мире большом совсем даже не редкость редкостная. И хватает их, всяких, красивых, свободных.
Понимающих, что есть женское счастье.
Я поерзала.
— Ешьте, — велела тетка, поднимаясь. — Игорек хотел наведаться, вот и повод будет.
Я кивнула и вцепилась в хлеб, который разом потерял вкуса.
Можно подумать, раньше ему повод требовался.
Но… все изменилось.
Тетка покачала головой и велела:
— Закончите, сходите на опушку. Земляника поспела… и подружек своих кликни.