— Вы ведь из местных, да?
— Да, — сказала я, подумавши, что при всей своей тихой прелести жизнь в Лопушках не так и проста.
— Может… у вас какие-то истории есть? Легенды там.
— Хватает, — встрял Васятка, за что заработал щипок. А нечего вперед старших лезть. Но от щипка Васятка отмахнулся. — У нас тут каждый человек, считай, легенда.
И нос задрал.
Мол, вот я как умею говорить. А то, только и умеет, что говорить.
— Даже так? — некромант на Васятку не обиделся, но усмехнулся этак, по-доброму. — Замечательно. Но я, признаться, про усадьбу хотел… одно дело документы, а опыт подсказывает, что порой в них далеко не все попадает.
Я поглядела на некроманта.
На Васятку.
На Лопушки, которые были отвратительно близко, и соврать даже не получится, что идти до них три часа. И опять на некроманта.
— А… что в документах? — спросила я и ресницами взмахнула, как это Ксюха обычно делала, когда желала показаться не очень умною.
— В документах? — он тоже моргнул.
И покраснел ушами.
А Васятка вздохнул этак тяжко, как дед старый, и сказал:
— Своди его к речке, что ли… заодно и поговорите. Про документы.
И отпрыгнул раньше, чем я с затрещиною успела. Ловкий, засранец. Отбежал, язык показал и понесся к деревне, подскакивая, что козел тетки Василисы.
— Извините, — сказала я, чувствуя, что тоже краснею, причем не только ушами, но, кажется, всем своим организмом. — Он… непоседливый. Но не злой. Но к речке могу сводить. Если хотите.
Некромант стал краснее прежнего. Или это просто солнце так высвечивает? Наверняка солнце. Вона, зависло низенько, упреждая, что лето летом, а ночь по распорядку дня все одно положена. Ну, до темноты управимся.
— Хочу, — выдавил некромант. — Если… вы не спешите.
— Куда мне спешить, — я отмахнулась и поспешно, пока не передумала, взяла некроманта под руку. — Мне тут спешить совершенно некуда.
— Тогда… тогда это хорошо.
Он отмер.
И моргнул.
И… и уедет через месяц, забывши, как меня зовут. Сколько уже я слыхала подобных историй, о столичных гостях и девичьих надеждах, которые оборачивались порой серьезными проблемами, причем не только для девицы, но и для всей её родни.
Впрочем, о чем я сейчас думаю вообще?
Это… это день такой. И Ксюха с Линкой… и вообще… мы шли молча, отчаянно стараясь не смотреть друг на друга. Васятка бы посмеялся, когда б увидел.
И не только он.
— А давайте меняться, — предложила я, потому что молчание это сделалось совсем уж невыносимым.
— Меняться?
— Вы мне про документы, а я вам то, что мне тетка рассказала.
Она ведь не говорила, что это — тайна превеликая. А ему, глядишь, и полезно будет. И всем нам, если ту пакость, что в бочаге прячется, извлекут и увезут.