При упоминании о санкциях Фаршад сжал руки в кулаки. Его лицо покраснело. Без сомнения, карьера Фаршада в Ираке, Афганистане, Палестине и Сирии и везде, где он воевал на протяжении последних тридцати лет, была неразрывно связана с карательными мерами Запада против его страны, что делает призыв Чоудхури к санкциям гораздо более личным, чем политические разногласия между двумя странами. И зная, как Фаршад потерял контроль над собой во время допроса майора Митчелла, Чоудхури теперь задавался вопросом, не мог ли он стать жертвой аналогичного эпизода. Может ли он оказаться избитым до потери сознания в логове своего дяди этим иранцем?
Однако Фаршад перевел дух. Язык его тела начал меняться. Его плечи расслабились. Его кулаки разжались. Цвет его лица не изменился. Затем самым спокойным голосом Фаршад сказал: — Меня бы здесь не было, если бы моя нация не верила, что существует решение нашей нынешней проблемы.
Чоудхури, ухватившись за это, кивнул в знак согласия. — Мы чувствуем то же самое. Ни одна из наших стран не желает дальнейшего распространения военных действий. Я полагаю, что я также говорю от имени наших индийских союзников, когда говорю, что они тоже не хотят быть втянутыми в этот конфликт. Они остались в стороне от нашего спора с Пекином, как и другие наши союзники, такие как Япония, и было бы глупо, если бы этот конфликт приобрел еще более широкое измерение из—за… — Чоудхури сделал паузу, подыскивая правильное слово, — просчета.
Просчет, однако, по-видимому, заключался в том, что Чоудхури решил выступить в защиту интересов Индии и при этом выступить от имени своего дяди, который сердито посмотрел на него со своего места в кресле с подголовником, а затем заставил его замолчать, пренебрежительно махнув рукой. — Дело в том, — начал Патель, — что ни одна из ваших стран не действовала в своих интересах. Высокомерие Америки наконец-то взяло верх над ее величием. Ты растратил свою кровь и сокровища ради чего? — Он посмотрел прямо на своего племянника, но не стал дожидаться ответа. — За свободу судоходства в Южно-Китайском море? За суверенитет Тайваня? Разве мир недостаточно велик для вашего правительства и правительства Пекина? Возможно, вы выиграете эту войну. Но для чего? Быть похожим на британцев после Второй мировой войны, когда ваша империя распалась, а ваше общество отступило? И миллионы погибших с обеих сторон? Затем Патель обратил свое внимание на Фаршада. — Скажите мне, лейтенант-коммандер, какую пользу приносит вашей нации провоцирование нас, нейтральной державы с населением, в пятнадцать раз превышающим ваше собственное? Мы более чем способны вернуть наш корабль, если понадобится. И мы способны на гораздо большее, если нас еще раз спровоцируют. — Затем отставной вице-адмирал немного выпрямился в своем кресле, его плечи откинулись назад, грудь наполнилась воздухом, и он обратился к Фаршаду и Чоудхури так, как будто он снова командовал одним из своих кораблей, а они были подчиненными, которым он давал указания по корректировке курса. — Вы оба представляете страны, которые начали эту войну. Я представляю страну, которая способна довести его до конца.