Она принимала и отменяла лекарства, но безрезультатно.
Она разговаривала с психотерапевтами, которые, казалось, только и делали, что хотели похоронить ее под тяжестью ее собственных слов, поэтому она перестала с ними разговаривать. Каждый день она обходила периметр своего участка, хотя от этого у нее болела больная нога. В восьми милях от ближайшего соседа ее участок в высокогорной пустыне принес ей немного покоя. Несмотря на сны, здесь она, по крайней мере, могла поспать. После удара по Шанхаю она почти неделю вообще не спала, ее нервы были настолько измотаны, что Хендриксону пришлось вылететь на "Энтерпрайз" и самому отстранить ее от командования в разгар переговоров о прекращении огня, которые велись при посредничестве Нью-Дели. Он был нежен с ней тогда и оставался нежным с ней все последующие три года. Как и следовало ожидать, он остался на флоте, получив третью звезду в своем восхождении к высшим чинам. Награда — и заслуженная — за ту роль, которую он сыграл в установлении мира.
Во время своих визитов, которые стали менее частыми, он всегда уверял ее, что она ничего не могла сделать, чтобы предотвратить Шанхай. Не она была той, кто отдавал приказ о запуске. Как только девять Шершней покинули "Энтерпрайз", она уже ничего не могла сделать. Во всяком случае, один "Шершень", добравшийся до своей цели, мог оказаться решающим для прекращения войны. Во время последовавших переговоров о прекращении огня для таких ястребов, как Уискарвер, было важно сделать заявление, чтобы сохранить лицо, что они отомстили за нападения на Галвестон и Сан-Диего. Без этого заявления Хендриксон был уверен, что соглашение о прекращении огня не было бы подписано.
— Это не твоя вина, — говорил он.
— Тогда чья же это была вина? — спросит она.
— Не твоя, — и они бы оставили все как есть. В течение первого года и во второй Хендриксон предлагал ей помощь в том, в чем, по его мнению, она нуждалась. — Почему бы тебе не пожить у нас немного? или — Я беспокоюсь о том, что ты здесь один. — Он подумал, что для нее было бы неплохо снова вернуться на воду. Исцеление было тем словом, которое он использовал. Хант напомнил ему, что она не случайно купила недвижимость в Нью-Мексико, штате, не имеющем выхода к морю.
На третий год, во время одного из его редких теперь визитов, они вдвоем решили прогуляться по ее владениям перед ужином. Во время затишья в их разговоре она наконец спросила: — Ты мне кое с чем поможешь?
— Все, что угодно, — ответил он.
— Я подумываю об усыновлении.
— Усыновить что? — спросил он, как будто надеялся, что она скажет "кошку или собаку".