— Что-то с тобой, — ответил его отец. — Идём же.
Джуит насторожился. Никогда раньше отец ни слова не говорил в пику амбициям сына. Эндрю Джуит был здравомыслящим человеком, но если его сын пожелал стать актёром, а дочь — художницей, пусть это будет на их усмотрение. Он вовсе не относился к этим желаниям холодно. Он доброжелательно прислушивался к их чаяниям и надеждам, гордился их маленькими победами, симпатизировал тому, как они преодолевали трудности. Правда, в последний раз это было давно. В силу обязанностей, которые возложило на него военное положение, он мало времени уделял семье. К этим обязанностям он относился серьёзно. Из-за того, что он совмещал юридическую практику с этой работой, у него оставалось не так много времени даже на сон. Он ждал Джуита на нижней ступени лестницы.
— Ты знаешь Гарольда Кокрейна?
Это был настоятель церкви Св. Варнавы, аккуратный и худощавый, с тонкими усиками и в очках без оправы. Он владел агентством по продаже автомобилей и служил заутреннюю молитву по воскресеньям высоким писклявым голосом. Джуит кивнул:
— Конечно.
— Он работает в призывной комиссии, — сказал Эндрю Джуит и стал спускаться по следующему лестничному пролёту.
Джуит похолодел.
— Ты знал об этом? Думаю, ты должен был это знать, — сказал Эндрю Джуит.
— Я не понимаю, — сказал Джуит.
Он остановился на площадке и смотрел, как его отец спускается вниз, останавливается и оборачивается к нему. Джуит спросил:
— О чём ты говоришь?
— Он позвонил мне сегодня, — ответил Эндрю Джуит. — И попросил прийти на призывной пункт. Я пришёл. Он показал мне твою бумагу.
— Нет. — Джуит схватился рукой за липкие деревянные перила. — Он не имел права. Это незаконно.
Эндрю Джуит разочарованно улыбнулся.
— И что же ты предлагаешь? Чтобы я отвёл его в суд и разнёс эту историю по всем газетам? Не думаю. — Он отвернулся. — Он счёл, что обязан сказать мне об этом, как другу.
Теперь он пропал из виду. Он уже спускался по следующему пролёту. Джуит тупо спускался следом.
— Как отец отцу.
Звук шагов прервался. Он ждал. Джуит спустился на третий этаж. Он посмотрел на своего отца.
— Он сделал это и ради тебя, — сказал Эндрю Джуит. — Потому что ты вряд ли осознавал, что делаешь.
— Это не его дело, — сказал Джуит.
— Он не хочет, чтобы ты оказался в тюрьме, — сказал отец. — Лгать, чтобы уклониться от призыва в армию — серьёзное преступление.
Джуит не хотел этого говорить, но ничего другого ему на ум не приходило.
— Я не солгал. Я сказал правду.
— Что ты… — красивое осунувшееся лицо Эндрю Джуита побледнело, дёрнулся левый глаз. Он подбирал слова. — Что ты сексуально ненормален? Это смешно. Разве ты не знаешь, на что похожи люди этого сорта? Тот жалкий Ле Клер, много лет назад? Оливер, я сталкивался с гомосексуалистами — юристам часто приходится иметь с ними дело. Между тобой и ними нет ничего общего. Как ты мог обойтись так со мной и с матерью? И с бедной Сьюзан, которой и без тебя здорово достаётся. Кто вбил тебе в голову этот бред?