Сунул карточку в левый внутренний карман.
– Вот я наконец и нашла путь к вашему суровому сердцу, – хихикнула Зина. – Давно об этом мечтала.
Она положила ладонь ему на грудь, словно трогая через ткань фотографию.
– Я немного нетрезвая, поэтому храбрая. Можно дам вам совет?
– Конечно-конечно, – удивился он.
– Езжайте четырехчасовой электричкой. Посидите немного с нашими. Выпейте. Другие начальники отделов это делают, и ничего, авторитет не страдает. Сократите дистанцию, к вам от этого будут только лучше относиться. Я вам это говорю, потому что сегодня нерабочий день. И потому что я хочу, чтобы вас любили.
Антон Маркович растрогался. Да и совет был хороший.
– Обязательно, Зиночка. В следующий раз так и сделаю. Но сейчас мне нужно торопиться. Ступайте, веселитесь. Спасибо вам.
* * *
Сапоги действительно пригодились. В Коломне от вокзала до дома на улице Дзержинского путь был неближний, асфальт скоро кончился, пару раз пришлось перебираться через огромные лужи по доскам.
Из-за налипшей грязи ноги стали тяжелыми. Идти было тягостно, как в нехорошем сне. И, конечно, не только из-за чавкающих сапог. Каждый шаг приближал Антона Марковича к ужасному моменту. Валидол не действовал, сердце то учащенно колотилось, то будто замирало.
Перед старым бревенчатым домом с почерневшим номером 66 Клобуков был вынужден немного постоять. Толкнул визгливую калитку. Поднялся на крыльцо. Постучал.
Открыла замотанная в платок тетка.
– Чего надо?
– Як Иннокентию Ивановичу… Он здесь проживает?
– Тут я проживаю. – Баба хотела захлопнуть дверь, но потом что-то сообразила. – Это дед что ли? Он не проживает, он временный. Нету его. Его днем никогда не бывает, шастает где-то.
– Тогда я зайду попозже, вечером, – пробормотал Антон Маркович, решив, что возвращаться в Москву и потом снова проделывать тот же путь – все равно что ампутировать конечность по частям. Лучше посидеть на станции и снова притащиться сюда по грязи, чем откладывать объяснение на другой день.
– Дед и ночует не всегда.
Тогда нет смысла ждать, подумал Клобуков. И потом, где тут ночевать, если уйдет последняя электричка?
Спросил:
– А… какой он, Иннокентий Иванович? В смысле, я с ним знаком, но очень давно не видел.
– Дед-то? Старый. – Тетка пожала плечами. – И того. – Покрутила пальцем у виска. – Всё бормочет чего-то. На кой таких выпускать? Уж сидел бы, пока не помрет. Сколько ему осталось?
– А если человека посадили по ошибке? – возмущенно воскликнул Клобуков. – Тоже пусть сидит, пока не помрет?
– В психбольницу по ошибке не содют. Врачам видней.