— Не говорите так…
— Почему?
— Вы сын Махсудова? Мне сказал Алимджан-ака…
— Да.
— Разбираетесь в этом деле? В обстановке.
— Я — учитель и во всем разбираюсь…
— Угу, — Исак помял ладонью свою черную бороду, покрутил в ней пальцами и рассказал Масуду про сегодняшний ночной случай у калитки своего двора.
— И жена запустила в него чугунком?
— Да.
— Молодец!
— Она у меня вообще молодец… Сама от бая сбежала. Спасибо, учитель, за доброе слово о моей Кариме.
— Рана у него на голове должна быть!
— У кого?
— У бандита. У этого человека. Он застонал? Значит, попала в голову. Если бы в плечо, в грудь — вытерпел бы. А в голову… Чугунок — это чугунок, на голове рана быть должна! — повторил Масуд убежденно.
— Ай да учитель! — вытаращил глаза Исак. — Мне и мысли такой не пришло… Бог вас просветил! — И энергично встал с места. — Найдем! Весь кишлак перероем, а…
— Если он еще в кишлаке.
— Да, — Исак перестал ходить, охваченный нервным возбуждением, и уставился на Масуда. — Если не ушел из кишлака… Я сейчас же позвоню Саттарову и — за розыски. Уверен, он скажет то же самое! Вы — герой!
— Рано хвалите.
Исак-аксакал уже накручивал жужжащую ручку аппарата, плотнее прижав его рукою к стенке. Газалкент не хотел отвечать что-то, аппарат рычал от раздражения, а никто не отзывался.
— Ну, подождите, — сказал Масуд, без преувеличений боясь, что «аксакал» сломает телефон. — Расскажите мне, что за человек Кадыр-ака, который работает у Кабула-мельника в чайхане?
— Он? Золотой человек!
— Я тоже так подумал. И хочу взять его на работу в школу. Что скажете об этом?
— Что я могу сказать? Сам спрошу… Откуда деньги возьмем ему платить? У нас — нет…
— Он пока и не требует, а потом добьемся. Школе дадут… Кадыр-ака будет всем школьным хозяйством ведать, помогать мне, а жена — уборщицей. Они согласны.
— Я же вам сказал — золотые люди. Бедняки, а не требуют!
Масуд решил промолчать о том, что Кадыр-ака обещал вчера прийти, а не пришел, это прозвучало бы, чего доброго, жалобой, а чайханщик мог не успеть собраться, или жена его, кажется, Умринисо, испугалась ночи, упросила помедлить до утра, а может, вообще испугалась перебираться в школу. Отец всегда учил — предполагай, но не гадай, если можешь узнать. Узнай! Это всегда точнее.
— Покрутите!
Исак, который не выпускал телефонной ручки, принялся накручивать ее, но опять без толку.
— Я хочу, чтобы не только ребята в школу ходили, — заговорил Масуд, отвлекая «аксакала», — мы и взрослых запишем и соберем в ликбез. Будем ликвидировать безграмотность… Найдутся ли желающие?
— Желающих-то, — Исак махнул рукой, — самая большая школа не поместит, если только они… не испугаются. Вот что! — он цокнул языком. — Страх у них, особенно сейчас… А народ в кишлаке поголовно неграмотный…