Оппоненты Гитлера уже и так находились в его власти благодаря полномочиям, которые он захватил. Мы всё это видели своими глазами, ужаснулись, но убедить никого не смогли. Немецкий народ так жаждал стабильности, что с готовностью примкнул к нацистам. Исчезновение соседа-еврея забыть гораздо проще, чем то, что касается твоей собственной родни.
Вот так простой народ и стал соучастником в этом зле, поддержав его словами, или делами, или чудовищным молчанием, защищая его даже против собственной совести, ненавидя себя и других, выбрав самомнение вместо самоуважения и обесценив себя как граждан.
Именно таким образом современная диктатура принуждает нас подчиняться ее воле. Мы маскируем отвращение к себе глянцем дешевой риторики и сентиментальных разговоров о благих намерениях, убеждаем окружающих в том, что мы невиновны, и представляем себя в образе жертвы. А тех, кто противится, просто уничтожают.
При всем своем стремлении к миру я продолжал упражняться с клинком. Фехтование уже не было обычным хобби, став для меня в какой-то мере самоцелью, способом удержать в своих руках хотя бы то малое, что я еще мог контролировать. Чтобы справиться с Ворон-мечом, требовались особые навыки: хотя клинок был идеально сбалансирован, так что я мог вращать его одной рукой, но, сделанный из гибкой стали и довольно тяжелый, он словно жил собственной жизнью. Иногда во время тренировок мне казалось, будто он незаметно перетекает из руки в руку.
Наточить его на обычном камне не представлялось возможным. Фон Аш подарил мне специальный точильный камень с осколками алмазов. Впрочем, в заточке меч не особенно нуждался.
Фрейдистам, что пытались хоть как-то объяснить хаос тех дней, наверняка было бы что сказать о моей тесной связи с клинком и о том, почему я не желал с ним расставаться. Мне же казалось, что он наполняет меня силой. Не той грубой силой хищника, которой поклонялись нацисты, но непрерывной поддержкой.
Куда бы я ни поехал, а это случалось нечасто, я всегда брал меч с собой. Местный мастер изготовил по моей просьбе оружейный футляр, куда Равенбранд идеально укладывался. Я носил его на плече и для посторонних выглядел сельским помещиком, который собрался на охоту или рыбалку.
В глубине души я решил: что бы ни случилось с Беком, мы с мечом обязательно выживем. Не могу точно сказать, имелось ли у него какое-то символическое значение, но в нашем роду его передавали из поколения в поколение по меньшей мере тысячу лет. Считалось, что его выковали для Вотана, что он изменил ход войны в Ронсевальском ущелье, вел чудовищных коней кавалерии Каролингов в атаку на берберов, защищал датскую королевскую семью в Гастингсе и служил саксам в изгнании в Византии и за ее пределами.