Как известно, история сослагательного наклонения не приемлет. Но если бы этот проект осуществился, последствия оказались бы трудно предсказуемыми. Надо понять, что он замышлялся как проект в масштабах СССР, но на его исполнение потребовались бы не год и не два, а как минимум 8–10 лет. Сейчас я не говорю об экологических рисках, они не были просчитаны. Замысел в фантазиях предполагал значительный эффект.
Но распался Советский Союз, и вся вода ушла бы в страны, к России больше отношения не имеющие. Это уже другие, независимые страны. Разумеется, тогда трудно было предположить, что нас ждал подобный геополитический финал в 90-е годы. Но то, что произошло, то произошло: СССР больше нет, и никакие Таможенные союзы его не вернут. Просто надо извлечь опыт из сравнительно недавнего прошлого. Предлагая тот или иной проект, следует с максимальным вниманием учитывать фактор геополитики, которая ныне может поставить под вопрос как настоящее, так и будущее любой страны. И Россия – не исключение.
Экспедиция «Живая вода» была едва ли не самым значимым проектом, который удалось воплотить в жизнь. И я со своим коллегой Виктором Ярошенко стал лауреатом премии Ленинского комсомола именно за проект «Живая вода».
Оглядываюсь назад, в своё собственное прошлое, которое, безусловно, состоялось, и это позволяет мне сказать – я прожил интересную жизнь. Но при этом я должен признать, что всё пережитое мной случилось как бы вопреки той судьбе, которая была предписана мне.
Я мечтал поступить в высшее мореходное училище, но ошибся трамваем (именно в прямом смысле слова), и он меня привёз совсем не туда. А когда я это понял, я не стал тратить время на поиск нужного адреса, потому что время подачи документов уже было практически сорвано, и не стал противиться судьбе, оказавшись со своими документами в здании Лесотехнической академии. Больше всего в жизни я любил море и лес. И я подумал: это неслучайно, так решил Бог. Конечно, судьба моряка и судьба лесника – разные судьбы. Но тут уместно было произнести известные слова: «судьбу не выбирают». Мне это утверждение не нравилось, я считал его неправильным, но со мной случилось всё именно так.
Я поступил в ЛТА и очень скоро понял, сколь громаден и неповторим этот институт. Не скрою, мне нравилось, что он назывался академией. У других вузов такого названия не было. Университет был единственным в Ленинграде, и Академия была единственной среди гражданских вузов. Но ведь судьба инженера лесного хозяйства, а по первой интерпретации – учёного-лесовода, не состоялась, хотя всё шло и серьёзно, и значимо. Сергей Васильевич Борновицкий был руководителем моей дипломной работы, накануне защиты он сказал: «Ты молодец, Олег. Ещё два месяца – и полноценная кандидатская диссертация готова». И даже эта оценка, вдохновившая будущего лесовода, не смогла удержать меня в мире моей профессии: вмешалась политика.