Воспоминания сильные, хотя та ночь не слишком располагала к воспоминаниям. События вершились на бегу. И, тем не менее, случилось нечто, выпадающее из общего состояния боли за страну, желания встать на защиту свободы и демократии и единения вокруг этих принципов. И вдруг ребята из команды «Взгляд», «птенцы гнезда Лысенко», нагловатые, циничные, не лишённые дарования: два Александра – Любимов и Политковский, Владислав Листьев, Дмитрий Захаров, Андрей Разбаш. Посреди этой зловещей ночи с непрояснённым «завтра» – все пятеро в шикарной одежде, засидевшиеся на ночной тусовке и прямо оттуда нагрянувшие в студию, намекнув на лживость всех, кроме себя, подчеркнули свою безучастность и безразличие к событиям прошедшего дня и наступившей ночи. Затем призвали сограждан к безучастию. А далее, как принято говорить в таких случаях: «Закройте двери и задёрните занавесками окна, предайтесь любви, алкоголю и чему угодно, плюньте на эту политику. Делайте как мы. Пусть идиоты идут на Васильевский спуск строить баррикады и отстаивать свободу. А лично мы пойдём спать! И вообще – смотрите наши программы. Нам на всё наплевать, поэтому мы честны и объективны».
Случилось нечто, единой Москвы в ту ночь и дни и ночи накануне не было. Если бы телефонные провода могли менять цвет от возросшего напряжения, это бы непременно случилось в ночь с 3 на 4 октября. Нам сочувствовали, нас вдохновляли, нас поддерживали, нас ненавидели. И вдруг в этом нескончаемом порыве образовалась внезапная пауза. Это был шок после выступления наших «псевдовершителей» – взглядовцев. А затем шквал проклятий и поруганий по тем самым накалившимся добела проводам. «Предатели, недоумки, дельцы, мерзавцы»… Это самые невинные выражения. Не щадили и нас. «Как вы могли? Кто позволил? Кто допустил?»
Россия – страна непредсказуемая в своих проявлениях и страстях. А потому едва ли не сразу, минут через десять, сухонькая, достигшая состояния пассионарной истерии Ахеджакова, актриса театра «Современник», ответила Любимову и Политковскому. Возможно, они уже добрались домой и слышали эту живую и мужественную отповедь, сжигающую за собой все мосты. Это надо было не только услышать, это надо было пережить. А далее всё в режиме круглосуточного дежурства.
В 4 утра позвонил Черномырдин. Ему не понравились политические комментарии Николая Сванидзе. А ещё не понравилось, что Сванидзе бородат и, как ему показалось, одет в несимпатичный и несвежий свитер. В ответ я рассмеялся. В моём смехе не было неуважительности к премьеру. Потому как его звонок – посреди вакханалии, непостижимости и непредсказуемости завтрашнего дня, панического смятения правоохранительных органов (когда нет чёткого ответа – с кем они?)… А премьер делает мне выговор за внешний вид бородатого Николая Сванидзе.