Я тотчас дал команду, чтобы мне зарезервировали билет на самолет в Москву. Рано утром я улетел. Доклад пришлось отменить.
Я отсутствовал в Москве 12 часов. Но за это время произошло много такого, что заставило меня более трезво взглянуть на президентское окружение, как, впрочем, и на своих непосредственных помощников. Самое удручающее – то, как был истолкован мой телефонный разговор с Анатолием Лысенко, от которого я узнал все подробности указа № 1400.
После чего я задал вопрос Лысенко:
– С какого момента начинает действовать указ?
– С 20 часов, – ответил Лысенко, – В 18 у нас «Парламентский час».
– Ну что же, – сказал я, – давай пропустим в эфир «Парламентский час», а с 20 часов какие-либо выступления распущенных парламентариев должны быть прекращены. Я думаю, это будет и законно, и логично.
Лысенко стал возражать:
– Зачем?
– Потому что мы не только государственное телевидение, но и демократическое, – ответил я.
Почему я настаивал на таком решении? Да никакого решения не было. А было точное выполнение указа. Я понимал – указ не безупречен. Я был сторонником Ельцина и потому серьёзно переживал, когда он совершал ошибки. Я знал Руцкого, Хасбулатова, и мог предположить их ответные действия, как и действия парламентариев.
Как я потом понял, Лысенко не стал выполнять моё решение, и «Парламентский час» был снят с эфира. Это можно было бы считать малозначительным фактом, если бы на следующий день Владимир Шумейко, в ту пору первый вице-премьер, не обвинил меня в нелояльности президенту, сославшись на моё якобы указание поддерживать Хасбулатова. Нелепость обвинения была настолько очевидной, что я рассмеялся.
– Напрасно смеетесь, – зло отреагировал Шумейко, – не вы один руководитель компании. Мы столь же успешно можем решать любые вопросы с Анатолием Григорьевичем Лысенко.
Чуть позже ясность в происшедшее внёс Михаил Полторанин, в то время министр печати.
«Ваш телефонный разговор взволновал Лысенко, – рассказал мне Полторанин, – и он решил посоветоваться с Коржаковым. Я был в Останкино у Брагина. Вдруг раздался звонок Коржакова. Он попросил меня подготовить проект указа о твоём освобождении».
«И что ты ответил ему?» – спросил я. Полторанин лукаво хихикнул: «Саша, вы там все с ума посходили».
Затем он помолчал и вдруг спросил меня: «А ты что, специально улетел в Австрию, чтобы в момент этих событий в Москве тебя не было?»
«Ну конечно, – ответил я, – продуманно, специально. Потому и вернулся через 12 часов».
«Точно», – отреагировал Полторанин и, ткнув меня кулаком в бок, рассмеялся.