Земскому управлению царь оставил лишь часть земель, кроме (опричь) ряда центральных земель, которые присвоил себе. В том числе двадцать самых богатых городов и лучшие улицы в Москве. С опричных земель князья и бояре-вотчинники, владевшие имениями наследственно (от отцов), были согнаны, переселены в отдаленные земли, а территория разбита на участки, на кои пожизненно помещались верные царю дворяне — помещики, целиком зависевшие от царя.
Болезненная подозрительность и жестокость Ивана Грозного, происходившие от дурной наследственности и небрежного воспитания, к этому времени под воздействием стечения обстоятельств вылились в подлинную психическую болезнь. Обстоятельства эти — постоянные войны, действительные измены и потакание дурным инстинктам царя со всех сторон — при полных его бесконтрольности и всевластии. Мания величия сочеталась в его болезненной психике с манией преследования (убежденность во всеобщих изменах, заговорах, злых чарах). Царь твердо верил, что надо пресекать эти измены и заговоры в зародыше. Ряд потрясений, заливаемых алкоголем, привел к резкому изменению здоровья царя, выраженному ясно даже в его внешности. Из Александровской слободы Иван вернулся другим — он сразу облысел и борода стала редкой, темно-серые глаза потухли, на лице были написаны ярость и свирепость. Последовала вторая волна казней. Бояр и их людей сажали на кол, вешали, рубили им головы и т. д. Шести тысячам опричников была дана полная воля бесчинствовать.
Близкие отношения с Богом, установленные во времена Сильвестра, не были прерваны, но стали противоречивыми и неровными. Как царь отписывал Курбскому, «несть человека без греха, токмо бог един». А царю и вовсе не до святости, «ино же святительская власть, ино же царское правление». Подставлять ланиту бьющему — не царское дело. Вина за кровопролитие падает на тех, кто царю изменяет. Как всякий параноик, царь был удивительно хитроумен в изобретении моральных оправданий для своего нечестивого поведения, для его сочетания с религиозными убеждениями. Известный историк Казимир Валишевский на этом основании даже отрицает психическую болезнь царя — уж очень аргументированно и с эрудицией оправдывает свое поведение. Но таковы почти все параноики.
Пиры и распутство, пролитие крови и пытки совмещались с истовым замаливанием грехов. Александровская слобода была превращена в своеобразный монастырь. Припомнив, что принял монашеский чин (правда, когда был без сознания во время болезни), царь провозгласил себя игуменом, 300 самых приближенных опричников стали братией, все надели скуфьи и черные рясы, а под ними богатые кафтаны. Службы и молитвы перемежались с пирами и пытками. Присутствие на пытках взбадривало царя, после упоения ими он себя лучше чувствовал.