Если Ника была еще в постели, когда он, уже двухлетний, выходил на простор, он подбегал к ней и хватал ее за голову с криком: «Хвост!» (вариант: «Волоски!»). И белок, которых в Америке как мышей в Гамельне, он полюбил за пушистый хвост. Незадолго до окончания одного из старших классов ученикам в Жениной школе была предложена свободная тема для небольшого доклада. Женя, прочитавший и прослушавший десятки, если не сотни, книг, оценивший «Дэвида Копперфильда» и «Обломова», предложил рассказать, как правильно причесать кошку. К моему неописуемому удивлению, очень хорошая преподавательница литературы тему одобрила и в качестве наглядного пособия пообещала принести свою любимицу, но не принесла, так что пришлось на ходу сочинять доклад с иным уклоном.
Я наизусть знал «Дэвида Копперфильда», но не помнил, какой породы была собачка Джип, с которой в отсутствие мужа играла Дора. Оказалось, что спаниель. От «Детства, отрочества и юности» осталась только Сюзетка, помахивающая своим длинным хвостом. За неимением в мировой литературе кошек годились и собаки, но за кошкой он уже в возрасте двух лет готов был пройти любое расстояние. Я уверен, что психоаналитики сделают из этих фактов далеко идущие и совершенно бесполезные заключения.
Начав жить самостоятельно, Женя сразу завел себе кошку (у нас животных никогда не было). Впоследствии, когда он женился, кошек стало две, и описание их повадок и последних выходок предваряло любой разговор. Однажды, когда он уехал из города, я некоторое время жил в его нью-йоркской квартире, и мне вменялось в обязанность ухаживать за Скарлет, несомненно, самой отвратительной кошкой, которую я когда-либо встречал, а за долгие годы Женя представил меня многим.
Как я узнал, Скарлет перенесла много бед в котячестве и ранние травмы наложили отпечаток на ее характер. Ночью она каждые два часа прыгала ко мне в постель, призывно мяукала и не уходила, ожидая, что я буду ее гладить и рассуждать о превратностях ее судьбы. Все это я и делал и вставал совершенно разбитый. Никакая любовница не смогла бы отравить мне жизнь более успешно. В ответ на мой кислый отчет о пребывании в Нью-Йорке Женя сказал: «Ее так жалко. Она как…» (он назвал сына наших знакомых, страдавшего тяжелым недугом). «Если ее не приласкать, она разнервничается и не заснет». Ту же муку, остановившись в Нью-Йорке, испытала и Ника. Но, как сказано, кроме волос и кошек были машины.
Примерно с полутора лет игрушечные машинки вытеснили зверей, кубики и музыкальный ящик. Зная это, люди дарили нам только вездеходы, автобусы, грузовики, самосвалы, мотоциклы, троллейбусы, тепловозы, кареты скорой помощи, трейлеры с прицепом, целые поезда – что угодно, лишь бы на колесах. Рано утром напротив нашего дома кто-то по будним дням регулярно ставил свою машину. Была та машина горчичного цвета, но Женя называл ее горчичневой. Ни один день не начинался без того, чтобы он не подбежал к окну и не постоял там минут десять. Но любование машиной происходило после завтрака (у ее хозяина работа начиналась в девять часов), а до того надо было продержать дитя в хорошем настроении.