Я вполне серьезно считаю, что как исследователям, так и общественности было бы неплохо начать воспринимать научную деятельность как занятие, не сильно отличающееся от работы, которой занимаются представители любых других профессиональных сфер. Мы точно так же имеем дело с противоречивой информацией, как водопроводчик, пытающийся понять причину отсутствия воды в трубах, мы так же опираемся на собственные знания, опыт и мудрость коллег, когда выдвигаем свои гипотезы. И так же поверяем эти гипотезы фактами.
Результат научной деятельности не зависит от исследователей, поскольку реальность определяется природой. Ученые пытаются понять реальность, собирая больше свидетельств и споря о различных интерпретациях, пока фактических данных не хватает для окончательного вывода. Это напоминает мне то, как Микеланджело ответил на вопрос, как он делает такие прекрасные скульптуры из кусков мрамора: «Каждый кусок камня уже содержит скульптуру внутри себя, еще до того, как я начну работу. Он уже там, мне просто нужно убрать все лишнее». Подобным же образом научный прогресс состоит в сборе доказательств, дающих нам свободу постепенно выбирать нужное из всех возможных гипотез, исключая те, которые оказываются лишними.
Ощущение, испытываемое в момент, когда наступает необходимость отбросить идеи, оказавшиеся ложными, приносит смирение. Неправильно воспринимать свои ошибки как оскорбления, они лишь возможность для нас узнать новое. В конце концов, наш маленький остров знания окружен огромным океаном незнания, и только достоверные факты – а не необоснованные убеждения – могут увеличить площадь этого острова. Астрономы, как никто другой, должны знать цену смирению. Мы обречены всегда видеть ничтожность своего места в космической схеме Вселенной, всегда чувствовать, насколько ограничено наше понимание ее огромных по пространственно-временной протяженности физических явлений. Мы должны проявлять смирение и позволять себе совершать ошибки, которые не нужно скрывать от публики, и позволять себе риск, который также не следует скрывать, – он необходим для того, чтобы идти дальше по пути познания Вселенной. Так, как это делают дети.
Наблюдая за тем, как мои коллеги сплотились против гипотезы, допускающей, что Оумуамуа мог быть артефактом внеземной технологии, я часто задаюсь вопросом: что же случилось с нашим детским любопытством и невинностью? Когда на меня обрушился этот поток внимания медиа – ставший реакцией на мой самый (пока) известный проект по теме SETI, – я стал находить утешение в одной простой мысли: