Наука по сути своей исполнена смирения, понимания того, что человеческое воображение не способно отразить все богатство и разнообразие природы. Но правильное назначение смирения – порождать в нас изумление, а вместе с ним и желание открыться большим возможностям.
В науке за этим часто приходит необходимость принятия трудных решений. Выбор, сделанный нередко без непосредственного участия самих ученых, направляет ресурсы и усилия на развитие одних возможностей и не направляет на развитие других. Например, хотя количество крупных телескопов на Земле постоянно увеличивается, их недостаточно, чтобы соответствовать числу астрономов, желающих на них работать. Для рассмотрения конкурирующих заявок на выделение рабочего времени научные учреждения и университеты сформировали комитеты и финансовые агентства. Они рассматривают запросы, одобряют и определяют их приоритетность, руководствуясь при этом опытом своих членов, но также, неизбежно, их предубеждениями и предпочтениями. Мне часто приходило в голову, что все принимающие решения институции могли бы автоматически направлять существенную часть своих ресурсов – скажем, 20 процентов – на проекты с высоким уровнем риска. Что справедливо для портфелей ценных бумаг и других финансовых инструментов, относится и к инвестициям человечества в науку, которые также нуждаются в диверсификации.
И все же многие исследователи весьма далеки от этого идеала, особенно если они успели утратить юношеский энтузиазм, пока поднимались по карьерной лестнице, занимая все более и более престижные должности. Вместо того чтобы воспользоваться преимуществами своего стабильного положения, они создают инкубаторы для студентов и постдоков, чтобы распространить научное влияние и упрочить репутацию. Известность и слава должны оставаться лишь украшением фасада академии, но не становиться навязчивой идеей. Конкурсы на популярность не входят в рамки честного научного поиска – научная истина определяется не числом лайков в Twitter, а качеством доказательств.
Один из самых трудных уроков, который должен быть усвоен молодыми учеными, заключается в том, что поиски истины могут идти вразрез с поисками консенсуса. Это действительно так, истина и консенсус никогда не станут одним. Грустно, что этот урок хорошо помнят лишь студенты, только начинающие свой путь в науке. А уже потом, испытывая год за годом давление со стороны коллег и ситуации на рынке труда, они постепенно привыкают вести себя осторожно и не высовываться.
Астрофизика – совсем не единственная область фундаментальной науки, подверженная этим влияниям, но здесь явное и неявное поощрение научного консерватизма и удручает, и тревожит, учитывая то количество аномалий, которое мы наблюдаем во Вселенной. Хотя мне не очевидно, почему экстраординарные гипотезы требуют экстраординарных подтверждений (доказательства есть доказательства, не так ли?), я искренне считаю, что экстраординарный консерватизм держит нас в экстраординарном невежестве. Иными словами, в этом деле больше не нужны нерешительные детективы.