– Я сбежала в июне. Села в его машину и укатила – с тех пор у меня о нем нет известий.
Гэри кивает и помечает что-то в своих бумагах, но эти пометки – просто каракули, бессмысленный набор слов. Туалетное мыло, пишет он наверху страницы. Штат Мичиган. Яблочный пирог. Дважды два – четыре. Милая. Он строчит первое, что взбредет на ум, делая вид, будто поглощен проведением официальной процедуры. Лишая тем самым Салли и ее сестру возможности заглянуть ему в глаза и догадаться, что он не верит Джиллиан. Никогда не отважилась бы она удрать, прихватив с собой машину своего дружка, – к тому же и Хокинс не таков, чтобы вот так, легко и просто, отдать свое. Да ни в жизнь! Он и до границы штата не дал бы ей доехать.
– И пожалуй, разумно поступили, – говорит Гэри.
Ему не раз случалось пользоваться таким приемом – прикрываться словами, не позволяя сомнению просочиться наружу. Он достает из кармана пиджака список приводов и судимостей Хокинса и разворачивает его на столе.
Джиллиан садится и читает.
– Мама родная! – вырывается у нее.
Первый привод за торговлю наркотиками помечен столь давней датой, что Джимми могло быть тогда никак не больше пятнадцати. Женщина ведет пальцем по списку, которому нет конца; с каждым годом проступки становятся все более вопиющими, перерастают в уголовные преступления. Похоже, когда Джимми в последний раз задержали за физическое насилие при отягчающих обстоятельствах, они уже жили вместе, а он не потрудился даже заикнуться об этом. Сказал, если память ее не подводит, что в тот день, когда, оказывается, был суд, он будто бы ездил в Феникс помочь дальней родственнице с перевозкой мебели.
Где столько лет были ее глаза? Невероятно! Вот Бена Фрая она за два часа узнала лучше, чем Джимми – за четыре года. Джимми ей представлялся загадочной фигурой, окруженной ореолом таинственности. Теперь, когда вскрылись факты, ясно, что он был мошенник и вор, а она целую вечность сидела и хлопала ушами, принимая обман за чистую монету.
– Я понятия не имела! – восклицает ошарашенная Джиллиан. – Клянусь вам! Я никогда не спрашивала, куда он идет и чем занимается. – Что-то жжет ей глаза; она смаргивает, но это не помогает. – Что, разумеется, не служит мне оправданием.
– Нельзя винить себя, что любишь того, а не другого, – говорит Гэри. – Вам незачем оправдываться.
С этим следователем нужно и впрямь держать ухо востро. Он выдает такие наблюдения, что оторопь берет. Как, например, эта его мысль, что любовь не требует оправданий. – Джиллиан и не задумывалась до сих пор, что, может статься, не в ней причина всех несчастий. Она бросает взгляд на Салли, чтобы увидеть, какова ее реакция, но та с каким-то странным выражением лица не отрываясь глядит на Гэри. От этого выражения у Джиллиан становится тревожно на душе, так как оно совершенно не свойственно сестре. Салли, которая стоит, прислонясь к холодильнику, выглядит незащищенной и уязвимой. Куда девались ее броня, ее стойкость и выдержка, несокрушимая логика, которая всё всегда расставит по местам?