Салли предлагала, что заедет за ними на автобусную станцию, но тетушки об этом и слышать не хотели. Они прекрасно могут доехать сами. Они предпочитают добираться до места не спеша, что, кстати говоря, и делают в данную минуту. Газоны пропитаны влагой, стоячий воздух, как всегда перед бурей, тяжел и неподвижен.
Над крышами, над дымовыми трубами нависла хмарь. Тетушки стоят у своих черных чемоданов на подъездной дорожке к дому Салли, между «хондой» и «олдсмобилем», принадлежавшим Джимми. Они закрывают глаза, вбирая в себя дух новой местности. Вспорхнув на ветки тополей, за ними с интересом наблюдают воробьи. Пауки ненадолго отрываются от плетения паутины. После полуночи пойдет дождь, в этом тетушки единодушны. Он будет хлестать сплошным потоком, изливаться на землю стеклянной рекой. Лить и лить, покуда весь мир, обратясь в серебро, не опрокинется вверх дном. Такое чувствуешь заранее, когда в костях у тебя ревматизм – или когда так долго живешь на свете, как тетушки.
А в доме тем временем сердце у Джиллиан неспокойно, как бывает, когда ждешь удара молнии. На ней потертые синие джинсы и черная хлопковая рубашка; голова с утра нечесана. Она похожа на ребенка, который не желает наряжаться для гостей. Но гости все равно уже нагрянули, Джиллиан нутром чует их присутствие. Воздух до того уплотнился, что хоть режь его, словно шоколадный торт – высшего сорта, какие готовят без муки. Люстра на потолке в гостиной раскачивается на металлической цепи с легким стрекотом, вроде того, что издает детский волчок, когда его раскрутишь слишком быстро. Джиллиан отдергивает занавеску и выглядывает в окно.
– Господи, помилуй! – говорит она. – Тетушки-то – вон они, на дорожке.
На улице воздух и того гуще, как суп-пюре, с желтоватым сернистым привкусом, который для одних не лишен приятности, а у других не вызывает ничего, кроме отвращения; эти спешат захлопнуть все окна и включают на полную мощность кондиционер. К вечеру ветер наберет такую силу, что подхватит, как перышко, небольшую собачонку и снесет с качелей ребятишек, но пока дует лишь легкий ветерок. К дому рядом подъехала соседка Линда Беннет; она выходит из машины с пакетом продуктов и, подперев его бедром, машет тетушкам свободной рукой. Салли упоминала, что ждет в гости пожилых родственниц.
– За ними, правда, водятся странности, – предупредила Салли соседку, но Линда видит двух симпатичных старушек, и только.
Следом с пассажирского сиденья сползает Линдина дочка – та, что звалась прежде Джесси, а теперь именует себя Изабеллой, – и с таким видом, будто пахнуло тухлятиной, морщит нос, в котором пристрастилась с недавних пор носить три серебряных колечка.