– Надо же, как не повезло. А между тем все становится только хуже.
Ветер нынче будет крепчать, пока на улице не останется ни одной неопрокинутой урны. Все выше будут черными горами громоздиться тучи. Земля на заднем дворе, под колючей изгородью, размякнет и обратится в грязную жижу, в омут обмана вперемешку с раскаянием.
– Джимми никак неймется под землей. Сперва кольцо, теперь вот ботинок. Боюсь гадать, чему дальше очередь вылезти наружу. Как подумаешь – хоть стой, хоть падай! Я слушала последние известия – бурю предвещают страшную.
Салли придвигает стул ближе к Джиллиан. Колени их соприкасаются. Частота пульса у обеих совпадает в точности – так всегда бывало во время грозы.
– Что же делать? – шепчет Салли.
Первый раз она обращается за советом к Джиллиан, первый раз интересуется ее мнением – и сестра поступает так, как в подобных обстоятельствах всегда поступала она сама. Правду люди говорят, что надо сделать, решаясь просить о помощи. Надо набрать побольше воздуху, и тогда признание пройдет гораздо менее болезненно.
– Вызывай тетушек, – говорит Джиллиан сестре. – Немедленно.
Тетушки прибывают на восьмой день восьмого месяца, на автобусе «Борзая». Водитель, едва соскочив с подножки, считает первой своей заботой достать из багажного отделения их черные чемоданы, хотя тот из них, который побольше, весит столько, что водитель должен напрячь все силы, чтобы только сдвинуть его с места, а вытащив, едва не надрывается, когда снимает его и ставит вниз.
– Тихо, тихо! – бросает он другим пассажирам, которые дружно возмущаются, что он задерживает их багаж, а им нужно поспеть на следующий автобус или бежать к тем, кто их встречает. Водитель остается глух и продолжает заниматься своим делом.
– Я не позволю, чтобы вы, дамы, долго ждали, – сообщает он тетушкам.
Им так много лет, что невозможно определить их возраст. Головы у них седые, спины – согбенные.
Обе они в длинных черных юбках и кожаных шнурованных ботинках. Из штата Массачусетс тетушки не выезжали лет сорок, но, несмотря на это, нисколько не робеют перед дальней дорогой. Как, впрочем, и вообще ни перед чем. Они знают, чего хотят, и не стесняются заявить об этом, а потому не обращают внимания на хор возмущенных пассажиров и продолжают давать водителю указания, как доставить большой чемодан на край тротуара с сугубой осторожностью.
– Чем это он у вас набит? – шутливо осведомляется водитель. – Не кирпичами?
Тетушки не удостаивают его ответом; они презирают избитые шуточки, а поощрять из вежливости пустые разговоры считают излишним. Они становятся на углу автобусной станции и подзывают такси; как только оно подъезжает, подробно инструктируют водителя, как доехать: семь миль до Развилки, дальше будет торговый центр и пассаж, а потом нужно проехать китайский ресторан, кулинарию и кафе-мороженое, в котором трудилась этим летом Антония. Пахнет от тетушек лавандой и серой – настораживающее сочетание; потому, возможно, когда они доезжают до дома Салли, водитель выходит открыть им дверь, и это при том, что они даже не подумали дать ему на чай. Тетушки не одобряют традицию давать на чай и никогда не одобряли. Они считают, что платить нужно за работу, а работу – выполнять добросовестно. Для чего, если разобраться, они, собственно, и приехали сюда.