Джиллиан, которую можно было заслуженно упрекнуть в забывчивости и беспорядочности, недосчитывалась вещей, которые даже такой, как она, потерять практически невозможно. Любимые красные ковбойские сапожки, которые она неизменно ставила у кровати, в одно прекрасное утро как ветром сдуло, будто они решили взять и своим ходом уйти прочь. Карты таро, которые хранились у нее завязанными в атласный платок и не раз выручали в трудную минуту – особенно после второго замужества, когда ей пришлось, оставшись без гроша, сесть за карточный столик в торговом центре и предсказывать судьбу за 2,95 доллара с каждого желающего, – испарились бесследно, не считая Висельника, который, в зависимости от того, как ляжет, может означать наличие либо мудрости, либо эгоизма.
Точно сквозь землю проваливались разные мелочи, вроде пинцета и ручных часов, но не лучше вели себя и крупные вещи. Так, вчера, выйдя, полусонная, на крыльцо, Джиллиан пошла садиться в «олдсмобиль», а его и след простыл. Она опаздывала на работу и, рассудив, что машину, вероятно, угнал кто-нибудь из местных подростков, решила позвонить в полицию, как только доберется до «Гамбургеров». Но когда приплелась туда, еле живая от боли в ногах, так как на ней были не уличные туфли, «олдсмобиль» стоял тут как тут, прямо перед закусочной, будто здесь ее и дожидался, исходя из неких собственных соображений.
Допрашивая с пристрастием Эфраима, который с утра пораньше уже стоял за рашпером, Джиллиан была на взводе, даже близка к истерике, допытываясь, не видел ли он, кто оставил ее машину.
– Шуточки чьи-нибудь, – предположил Эфраим. – Либо угнать угнали, а после струсили.
Вот что значит праздновать труса – тут Джиллиан в последнее время могла бы сама давать уроки. Каждый раз, когда бы дома, у Салли, или здесь, на работе, ни зазвонил телефон, она пугалась, что это Бен Фрай. При одной мысли о нем ее бросало в дрожь. Наутро после их встречи в «Дель Веккио» Бен прислал ей цветы – алые розы, но, когда он позвонил, она объявила, что ни их, ни вообще чего бы то ни было принять от него не может.
– Не звоните мне. Даже думать обо мне забудьте!
Что с ним такое, с этим Беном Фраем, – неужели ему не ясно, что она собой представляет? Неудачница по всем статьям! За что ни возьмется, все валится из рук, какого бы ни было происхождения – растительного, животного или неживого. Все при ее прикосновении приходит в негодность. Открыла стенной шкаф с вещами Кайли – дверца слетела с петель. Поставила разогревать на заднюю конфорку банку рисового супа с томатом – загорелась кухонная занавеска. Вышла на внутренний дворик выкурить сигарету в спокойной обстановке – и наступила на дохлую ворону, которая, как нарочно, упала с неба прямехонько ей под ноги. Ходячее несчастье, а не женщина – невезучая, незадачливая, хуже чумы!