Она пулей проносится мимо него и запирается в ванной, где пускает воду, чтобы никто не слышал, как она плачет. Не стоит она такой любви! Хоть бы этого человека унесло с глаз долой! Тогда и ее, быть может, не грызло бы изнутри затаенное чувство, наличие которого она может отрицать до хрипоты, но которое от того не перестанет быть желанием. И все же, несмотря на свои неизменные отказы, она не может не выглянуть в окошко ванной и просто не увидеть Бена лишний раз. Вон он – сидит в наползающих сумерках, с твердой верой в то, чего хочет, – с верой в нее. Если б Джиллиан разговаривала с сестрой, а точнее, если бы Салли с ней разговаривала, Джиллиан и ее потянула бы к окошку. Смотри, разве он не загляденье? Вот что сказала бы она, если бы они с Салли еще разговаривали друг с другом. «Какая жалость, что я его не стою», – шепнула бы она на ухо сестре.
Что до Антонии, ее словно холодной водой окатывает при виде мистера Фрая, сидящего у них на крыльце, явно готового ради любви забыть и гордость, и чувство собственного достоинства. Ей глубоко противно наблюдать, как он выставляет напоказ свое обожание. Она даже не здоровается с ним, когда проходит мимо по дороге на работу. Вся кровь у нее стынет в жилах при этом зрелище. В последнее время Антония мало заботится о том, как она одета. Не расчесывает щеткой волосы тысячу раз на сон грядущий. Не выщипывает в ниточку брови, не принимает ванну с кунжутным маслом для смягчения кожи. К чему все это, когда в твоем мире нет любви? Она разбила свое зеркальце, убрала подальше открытые туфельки на шпильках. Отныне она сосредоточится на том, чтобы отрабатывать как можно больше часов в кафе-мороженом. С этим, по крайней мере, все четко и ясно: ты тратишь время и получаешь взамен зарплату. Ни пустых ожиданий, ни обманутых надежд, а это в настоящий момент как раз то, что нужно Антонии.
– Нервишки, что ли, сдают? – спрашивает Скотт Моррисон, встретясь с нею в кафе-мороженом ближе к вечеру.
Скотт приехал домой из Гарварда на летние каникулы и доставляет в кафе шоколадный сироп и жидкое суфле, а также цветную сахарную крошку, глазурованную вишню и грецкий орех в ликере. Он самый способный из выпускников местной школы за всю ее историю и единственный, кому удалось поступить в Гарвард. И что с того? Он уродился таким умным, что, пока рос, никто из сверстников не вступал с ним в разговоры, тем более Антония, в глазах которой он был нюней и хлюпиком.
Антония в это время занималась тем, что отчищала одну за другой черпалки для мороженого и раскладывала их в ряд. Скотта, который вносил между тем ведерки с сиропом, она не удостоила даже взглядом. Она явно изменилась по сравнению с тем, какой была всегда: а была она красотка и воображала, а нынче выглядит так, будто по ней прошлись катком. Когда он задает ей вполне невинный вопрос насчет нервишек, она разражается слезами. Прямо-таки вся изливается в горючих слезах. Только лужица от нее остается. Она сползает на пол, прислонясь спиной к морозилке. Скотт бросает металлическую тележку и опускается рядом с Антонией на колени.