Когда Марии Оуэнс приходила охота заговорить, она глядела вам прямо в глаза, даже если вы старше ее или выше по положению. Известно было, что она поступает, как ей заблагорассудится, не давая себе труда задуматься о возможных последствиях. В нее влюблялись мужчины, которым вовсе не полагалось бы это делать, убежденные, что она является к ним среди ночи и разжигает в них плотские вожделения. Женщины обнаруживали, что их тянет излить ей душу, сидя в тени у нее на крылечке, под которым растет глициния и уже оплела выкрашенные в черный цвет перила.
Мария Оуэнс ни с кем особо не считалась – только с собой и своей дочкой, да еще с одним мужчиной из Ньюберипорта, о существовании которого никто из ее соседей знать не знал, хотя у себя в городе он был человек известный и вполне уважаемый. Три раза в месяц Мария, укутав потеплее спящего ребенка, надевала долгополое шерстяное пальто и пускалась в путь по полям, мимо фруктовых садов и прудов, где плескались гуси.
Подгоняемая желанием, она шла быстрым шагом, какая бы ни стояла погода. Кому-то чудилось в иные вечера, будто они видят, как она бежит, не касаясь земли, – только полы ее пальто отлетают на ветру. Гололедица, снег ли на дворе, стоят ли яблони все в белом цвету – не угадаешь, когда Марии вздумается зашагать по полям! Бывало, пройдет прямо мимо дома, а людям и невдомек, лишь послышится что-то снаружи – там, где растет малинник, где дремлют усталые лошади, – и обдаст горячей волной желания женщину в ночной рубашке и мужчину, отупевшего от тяжелой работы и будничной скуки. Когда же Марию видели в самом деле, при свете дня, на улице или в лавке, то разглядывали не стесняясь, и то, что представало им наяву – красивое лицо, серые спокойные глаза, черное пальто, аромат неведомых цветов, – не вызывало у них доверия.
А потом в один прекрасный день некий фермер на своем кукурузном поле ранил в крыло ворону, которая не первый месяц нахально таскала у него что ни попадя. И когда на другое же утро Мария Оуэнс появилась с подвязанной, забинтованной белым бинтом рукой, люди уже не сомневались, что им известна причина ее странностей. Нет, когда она заходила к ним в лавку купить кофе, патоки или чаю, с нею обращались вежливо, но, стоило ей отвернуться, складывали знак лисицы, растопырив мизинец и указательный палец, поскольку, как известно, этим жестом прогоняют колдовство. Люди зорко следили, не пронесется ли что-нибудь по вечернему небу, вывешивали над дверью подкову, надежно прибив ее тремя гвоздями, а кое-кто, стараясь оградить своих близких от злых чар, держал на кухне и в гостиной пучки омелы.