Каждой женщине в семействе Оуэнс после Марии доставались те же ясные серые глаза и сознание того, что настоящей защиты от зла не существует. Никакой вороной, что спит и видит, как бы причинить ущерб фермеру и его посадкам, Мария не была. Раны ей нанесла любовь. Мужчина, который был отцом ее ребенка и за которым она, откровенно говоря, и последовала в Массачусетс, решил, что с него хватит. Страсть его – во всяком случае, к Марии – поостыла, а чтобы она вела себя тихо и не возникала у него на пути, он передал ей через третьи руки солидную сумму денег. Мария отказывалась верить, что он способен обойтись с ней подобным образом, а между тем он три раза кряду не явился на свидание, и больше ждать ей сделалось невмоготу. Она пришла в Ньюберипорт к его дому, что было ей строго-настрого запрещено, и колотила в дверь так, что поранила себе руку и сломала правую кисть. Любимый ею мужчина не отвечал на ее зов, а крикнул вместо этого, чтобы она шла прочь, таким чужим, далеким голосом, что всякий, услышав, подумал бы, что эти двое едва знакомы. Но Мария не уходила, она дубасила в дверь, не замечая, что разбила себе в кровь костяшки, а на тыльной стороне ладоней выступили красные следы.
Кончилось тем, что мужчина, которого любила Мария, послал открыть дверь жену, и, когда Мария увидела эту неказистую женщину в ночной рубашке из бумазеи, то повернулась и кинулась бежать домой при лунном свете, как быстроногая лань, и даже быстрей, – бежать, врываясь к людям в сны. Наутро горожане в большинстве своем просыпались, тяжело переводя дух и с дрожью в натруженных ногах, такие усталые, словно ни разу за всю ночь не сомкнули глаз. Мария же и не догадывалась, как покалечила себя, пока не попробовала шевельнуть правой рукой и не смогла, а тогда подумала, что так ей и надо. С тех пор она предпочитала держать свои руки при себе.
Конечно, зла по возможности все-таки следует избегать, и, когда речь шла о том, действовать или положиться на судьбу, Мария неизменно проявляла благоразумие. Фруктовые деревья сажала в темное время суток, при луне, а некоторые из стойких многолетников, выхоженных ею, и поныне благополучно произрастают на грядках у тетушек – лук, например, до сих пор родится такой ядреный и жгучий, что понимаешь, почему он слыл когда-то первейшим средством от собачьих укусов и зубной боли. Мария всегда следила за тем, чтобы носить на себе что-нибудь голубое – даже когда состарилась и уже не вставала с постели. Шаль у нее на плечах была райской голубизны, и, когда она выходила посидеть на крыльце в кресле-качалке, трудно было различить, где кончается она и начинается небо.