Объяснения не находилось.
Была лишь глупая версия о том, что Девяткин тихо-мирно воскрес после того, как я уехала, и своими ногами покинул ту самую точку на федеральной трассе «Россия». Но эти мысли я тут же отбрасывала в сторону, заставляя себя не думать так, иначе… Иначе можно было смело вызывать для меня психиатрическую перевозку, потому что люди не воскресают. По крайней мере, в начале двадцать первого века.
Постойте… А может, он был только ранен? Но ведь пульса не было… Нет, это было лицо мертвого человека, взять хотя бы ту глуповато-бессмысленную улыбку, которая играла на его губах… Он выстрелил себе в сердце, после такого люди вряд ли выживают.
Да ведь ты уже один раз видела его мертвым — висящим в петле, что не помешало ему снова ожить и кинуться тебе под колеса!
Что за бред, черт возьми!
— А может, это были близнецы? — с надеждой произнесла я в пустоту. — Один попал под машину в Москве, второй сидел в «Незабудке», третий в ресторане той безымянной гостинички, где мы ночевали с Егором, четвертый повесился, а пятый застрелился. Ну да, пятерняшки. Бывает же такое?
В дверь постучали и я, вздрогнув от неожиданности, пошла открывать.
— Привет, ты одна? — спросил Алекс.
Я зачем-то оглянулась, словно не была уверена, одна ли я, а потом, спохватившись, кивнула.
— Отлично. Надо поговорить. Я могу войти?
Все так же, словно во сне, я медленно кивнула и посторонилась, впуская его в комнату. Алекс вошел и растерянно оглядел мизансцену: газеты на полу, газеты на кровати, газеты везде. Он сел на ковер и вывернул шею, читая ту самую статью про убийцу тринадцатилетней школьницы, которую до этого читала я.
— Криминальная хроника? — поднял он бровь — это его излюбленный, коронный прием. — Интересное чтиво?
— Очень, — любезно кивнула я. — Самое то, что нужно холодным осенним утром.
— Я вообще-то говорю серьезно.
— Да и я тоже, — пожала я плечами.
— Стась, заканчивай этот балаган, — сказал он сердито. — Я тоже не железный. Если тебе неприятно мое присутствие здесь, в Славино, я уеду. Не собираюсь навязываться тебе и твоей семье.
Я слушала, но ничего не понимала. О чем это он? Он не хочет навязываться? Да разве это возможно? Из нас двоих обычно навязывалась, скорее, я, а вернее, прикладывала все усилия, чтобы не быть для него навязчивой. Усилия порой даже болезненные. Ну а что поделать, если мужчина не изъявляет ни малейшего желания перевести наши достаточно свободные отношения любовников-друзей в какую-то иную плоскость? Уж точно не предлагать самой… Хотя я по глупости сказала ему, что чувствую, и теперь очень об этом жалею — ведь у Алекса появилось знание о моем слабом месте, он теперь точно знает, куда бить… Если бить вдруг потребуется.