Вдруг Алекс заметил мое пальто, валяющееся в кресле, замолчал… И замер. Долго смотрел на него, потом встал, подошел поближе и потер пальцем засохшее пятнышко крови на лацкане. Я помертвела — совсем забыла отдать пальто в химчистку! Алекс оглянулся, его лицо было растерянным.
— Стася, это кровь? Откуда это?
— Случайно порезалась, — ответила я ровно.
— Ну-ну, ты теперь бреешься по утрам? На таком месте пятнышко — очень странно. Да тут еще есть — целая россыпь.
Я молчала. Ну что тут скажешь, если за дело взялся матерый детективщик, автор двадцати с лишком романов? Меня сейчас в два счета выведут на чистую воду. А Алекс тем временем встряхнул пальто и пристально осматривал его, и даже понюхал особо крупные пятнышки.
— Ну хватит, криминалист-любитель! — не выдержала я, выхватила у него пальто и унесла в крохотную прихожую, где запихнула подальше в стенной шкаф и твердо решила сегодня же отдать в гостиничную химчистку.
— Очень интересно. Кровь на пальто, криминальная хроника в газетах… Ты что, кого-то убила?
Нет, я не вскрикнула, надо отдать мне должное. Я держала себя в руках, но вот ноги у меня подкосились, и я плюхнулась на кровать. Алекс стоял, скрестив на груди руки, и о чем-то хмуро размышлял. Надо думать, ничего хорошего мне эти размышления не сулили.
— Стася, что случилось? — спросил он мягко, совсем как раньше, когда у нас все было хорошо и прекрасно.
Я заколебалась. Можете считать меня дурочкой, но моя железобетонная уверенность в тот момент изрядно пошатнулась; мне нужно было чье-то плечо, чья-то жилетка, чтобы выслушали, чтобы пожалели, чтобы придумали, как жить дальше… А Алекс был такой родной и близкий, он смотрел на меня со знакомыми искорками в глазах, и я почуяла былую уверенность в том, что этот человек сможет мне помочь.
Он сел рядом, взял меня за руку, и на меня вдруг нахлынуло такое отчаяние, что молчать я больше не могла и — была не была! — рассказала ему все. Ну, почти все. Кое-какие мелочи я опустила — например, умолчала о Разумовской и ее нелестных высказываниях в адрес Алекса, о мужиках, приставших ко мне на заправке после Торжка, о том, что я сама подозревала Алекса в чем-то неблаговидном, о семейных проблемах Егора и нашей ночевке в номере гостиницы… Оставила лишь сухие факты связанные с Девяткиным и со мной.
Он выслушал и задумчиво потер лицо.
— Да, дорогая моя, ты попала в передрягу.
— Это я и без тебя знаю! — раздраженно ответила я. — Может, есть более оригинальные мысли?
Вскочив с кровати, Алекс прошелся по комнате, сунув руки в карманы, потом остановился у окна и закурил, глядя вдаль. Я уже знала это особое состояние — именно в таком настроении, чуточку рассеянном, самоуглубленном, он создавал самые лучшие свои сюжеты, раскручивал самые смелые интриги и изобретал великолепные ходы, которые впоследствии ошеломляли читателей и критиков. И это давало надежду, что я сейчас услышу нечто такое, отчего у меня в голове все прояснится, встанет на свои места, и я пойму, что же происходит со мной последние дни, потому что у меня в голове царит полнейший винегрет. Да и вообще — он видит ситуацию со стороны, не отягощен дурацкими подозрениями и мистическими мыслями, его кровь не отравлена адреналином и паникой, он мыслит логически и здраво. В отличие от меня, которая уже ничего не соображает.