Никодим вздохнул и одним махом, потратив весь остаток душевных сил, дочитал финальную сцену, где кровожадный и беспощадный Диего расправляется с юным неопытным матадором.
Когда, наконец, Никодим закрыл злосчастную книгу, он почувствовал себя опустошенным и растерзанным, будто именно над ним, а не над несчастным матадором поглумился кровожадный Диего. В такие минуты Никодим со всей определённостью понимал, почему так высоко ценится его труд.
Только теперь он почувствовал, что до головокружения голоден. Чтение отнимало не только душевные, но и вполне физические силы. Бывали случаи, когда читателя находили в глубоком обмороке, а то, и бездыханным.
Никодим поднялся и, шатаясь от слабости, добрёл до кровати. Подняв колокольчик, он позвонил и без сил рухнул на одеяло. В голове шумело. Перед воспалённым взором пылали пампасы, неслись к далёкому горизонту стада кенгуру, вздымая облака пыли бил копытом о землю безжалостный бык Диего…
— Чего изволите? — раздался голос вошедшей Амалии.
— Есть что-нибудь перекусить? — спросил Никодим, не в силах приподняться с кровати. — Только так, на скорую руку.
— Есть консоме с пирожками, — с готовностью отозвалась Амалия.
Никодим вяло махнул рукой, и Амалия поспешила на кухню.
В комнату вкатился Фёдор и застрекотал сенсорами.
— Загубишь ты себя, Никодим, — сварливо произнёс он. — Давление 100 на 70, пульс как у покойника, температура понижена…
— Да, заткнись ты зануда стоеросовая, — в сердцах бросил Никодим. — Твоё дело — пыль собирать, а не умничать.
— Стоеросовая, — по слогам повторил Фёдор и надолго задумался. — Странно, — заговорил он снова. «Стоеросовая» означает стоящий, рослый. Какой же я стоящий и рослый? Хозяин, наверное, пошутил. Странная шутка.
Никодим снял с ноги тапок и запустил в робота.
— Грубиян, — обиженно вскрикнул Фёдор, — Где это видано, в прислугу кидаться обувью!? А ещё, прости Господи, интеллигент!
Фёдор, покачивая антенной, убрался из комнаты, едва не споткнув о себя спешащую с кухни Амалию.
Консоме из куриной грудки, приправленное зеленью, чесноком и перцем, быстро вернуло истомлённого читателя к жизни. К месту оказались и пирожки с печёнкой и рисом.
— Что-то ещё? — осведомилась Амалия.
Убирая посуду, она наклонилась достаточно низко, демонстрируя декольте с видом на бюст третьего номера и фраза получилась довольно двусмысленной.
Никодим никак не проявил видимого интереса и спросил чаю. Горничная разочарованно вздохнула и удалилась, подчёркнуто ровно держа спину.
«Может, её новелла не так уж дурна? — подумал Никодим, глядя на ладную фигуру Амалии, — Прочесть что ли, на досуге?»