Старинные часы на камине пробили восемь и Никодим решил, что пора собираться в клуб. Он сбросил с себя халат и отправился в душ приводить в порядок разомлевшее тело и опустошённую душу.
Уже через полчаса, вполне бодрый, причёсанный и тщательно выбритый, Никодим был готов к вечернему рауту. Он переоделся в костюм-тройку, поправил перед зеркалом пижонскую бабочку и, вполне довольный своим импозантным видом, направился в прихожую, прихватив со стола кейс с прочитанной книгой. Фёдор увязался за ним, на ходу сметая с брючин невидимые соринки и бормоча:
— Не ходил бы ты, Никодим, к этим иродам. В прошлый раз рубашку порвали, дармоеды, и нос разбили.
— Вместо того, чтобы нотации читать, лучше такси вызови, — бросил он роботу. — Клуб «Парящий пегас».
Фёдор умолк, занятый поиском такси.
Никодим вздохнул, вспоминая прошлый, недельной давности раут в писательском клубе. Нет, ничего такого там не случилось. Ну, повздорили прозаики между собой. Помнится, отчаянно лупили в фойе какого-то романиста. Эка, невидаль! А вот уже после раута увязался за Никодимом драматург из новых, из нео-реалистов, тех, которые каждую страницу собственной кровью метят. Некто Апполон Трубецкой. Втемяшилось ему, что только он, Никодим Северов, способен прочесть и понять роман века «Трубы Иерихона». Молил, грозился, совал пачки купюр. Потом, уже в полном отчаянье схватил Никодима за грудки, да так, что порвал поплиновую рубашку и задел читателя по носу. Хорошо, что случился рядом наряд полиции. Драматурга отодрали от Никодима прямо с лоскутом рубахи. Узнав, что тот напал на знаменитого Никодима Северова, нео-реалиста ещё и дубинками отходили. Оба сержанта оказались писателями. Один увлекался японским хокку, другой творил в жанре позднего декаданса. Книги сержанты носили с собой и Никодиму пришлось принять их на читку.
— Ты там поосторожней, Никодим, с писателями то, — увещевал Фёдор. — Они хорошему не научат. И водку не пей с шампанским, как в прошлый раз.
Никодим отпихнул от себя назойливого робота и тот обиженно откатился в угол и выключился, мигая рубиновым огоньком зарядки. В прихожей читателя ожидала Амалия, держа в руках его трость и перчатки. Одев пальто и клетчатое шотландское кепи, Никодим поблагодарил служанку и вышел в промозглый февральский вечер.
Под козырьком парадного его ожидала группа юных писательниц. Зябко кутаясь в коротенькие пальтишки, они героически мёрзли в надежде увидеть своего кумира. Когда Никодим Северов наконец вышел из дверей дома, одна из них пронзительно вскрикнула, воздев руки и девушки тотчас бросились к нему, кружа вокруг стаей голодных чаек. Каждая пыталась всучить ему книжку с автографом и торчащей из-под обложки купюрой.