— Кому обязан? Никому вроде ничем не обязан. Я бы помнил, товарищ лейтенант.
— В первую очередь, себе. Я уже свою партию в покер отыграл. Кредит исчерпан, пора возвращать долги.
Мне остается лишь умереть, и я проснусь… Тогда я отхлебну коньяка и расскажу эту историю Рихтеру. Вместе посмеемся над моим похмельным бредом…
— Половину слов скумекать не могу. Странный ты все-таки, лейтенант. Взгляд-то у меня наметан. Впечатление, что ты вроде как помирать надумал, а сам от радости сияешь.
— Не понять тебе моего счастья… Василий, я бог знает когда уже умер на этой глупой войне, — заговорил теперь внутри меня Сергей. — Для меня уже давным-давно нет вчера или завтра. Осталось лишь бесконечное сегодня. Каждый день я выпиваю со смертью на брудершафт. Я принял ее, как нечто неизбежное, и свободен от нее. Я выполнил то, что должен был. Теперь твоя очередь.
Василий, не знаю, для чего передан этот дар, но я тебе не завидую. Легкие пути — это не твое, я в этом уверен.
— Ужасные слова говоришь… Сердце напополам рубят, словно топором. И внутри печаль и тоска несусветная остается. И я ведь кумекаю, что не ты один — все мы тут такие, — вздохнув, шепчет старшина и отшвыривает потухшую папиросу.
— Не мы себя такими сделали…
— Да я понимаю. Вот ответь мне, лейтенант. Ты же тямистый мужик, зуб даю. Дуракам в советской армии звезд не дают. Им на месте награды вручают. Свинец в грудь и все… корми червей. Кому все-таки нужна война? Жестокая, беспощадная… В чем ее смысл? Я понимаю, что не должен тебя об этом спрашивать… И если пристрелишь сейчас, тоже не обижусь. Так мне и надо… Понимаешь, лейтенант… Накипело… Устал я от войны…
— Война… Да нет в ней смысла… Глупость сплошная… Неведомо мне, кто и для чего создал это царство пороков. Этот изощренный способ убийства, не только физического, но еще и духовного. Неизвестно, кому она нужна… Знаю лишь то, что мы шаг за шагом движемся по дороге в ад, выложенной из сложенных плечом к плечу трупов героев. Знаешь, для чего?
Судя по всему, накипело не только у Теркина, но и у Слепакова. Слова выплескивались из него, а я слушал и запоминал. У него явно было много времени для того, чтобы подумать… И это не могло не пугать…
— Для чего?
— Чтобы сгореть без следа в адском огне войны. Мы стремимся стать пылью под безжалостной поступью истории. На этой дороге из костей длиною в несчетное количество километров, которая способна обогнуть земной шар по экватору. И я не говорю о славных воинах, которые погибают здесь. Я говорю, Василий… обо всем человечестве. О русских, украинцах, поляках, немцах, итальянцах и многих других… Целые поколения уходят в вечность, даже не узнав, что в этой жизни, кроме ненависти, есть еще любовь. Тысячи, миллионы исковерканных военной машиной человеческих судеб…